Потом Иоганн с Джаспером обсудили планы действий лодки в разных ситуациях. Али почувствовал, как его внимание снова рассеивается, но на этот раз ему было все равно. Джаспер, как самый легкий, должен был остаться на лодке, держать связь и работать на управлении.
Али понял, что время пробежало быстрее, чем он думал. Штоц сказал:
– Прибыли. Собирайте барахло. Каждая секунда на счету. Татхи это время зря терять не будут.
Али внимательно всматривался, пока флиттер опускался на песок. Он видел, как лодка пробирается сквозь прибой. Смотрел, захваченный зрелищем, как биомашина вылезает на песок – сквозь обшивку слышался скрипящий хруст подвижных чешуек на ее брюхе.
Когда флиттер сел, Дэйн и Штоц выскочили и стали выгружать сборщики яиц. У Али за те несколько секунд, что флиттер был открыт, замерзли уши. Кончив свою работу, Дэйн и Штоц махнули Али и Виксу выходить.
Али послушно натянул шлем, проверил, что все работает, и надел перчатки. То же самое сделал Викс, и они снова оттолкнули люк и выпрыгнули.
Сразу же страшный ветер изо всех сил ударил Али в лицо. Холод забирался под одежду, заныли руки и ноги. Али, не обращая на это внимания, последовал за Дэйном, уже начавшим работу.
Это, наверное, были самые страшные четыре часа его жизни.
Сосредоточиться было трудно, и он жалел, что не поел. Частые молнии на востоке тоже не облегчали работу. Их вспышки усиливали ощущение чего-то если не опасного, то неправильного.
Али отогнал эти мысли, сказав себе, что просто его тело так реагирует на атмосферное электричество. И все равно ветер бил с жестокой силой, а дальний гром не смолкал ни на секунду, напоминая, что даже находиться здесь опасно.
После двух часов тяжелой работы, соскальзываний и утомительных подъемов Али поднял голову и заметил долгие и безмолвные вспышки света, прорезающие облака, подобно метеорам. Никто ничего не сказал, так что Али тоже промолчал и вернулся к своему занятию.
Радовало одно: сенсоры в форме пистолета, разработанные им для поиска рудных яиц, работали как следует, но эту радость портил их визг при включении – взрывной и похожий на отрыжку. Рудные яйца, как и рудные залежи, реагировали на звуковые удары световыми импульсами, которые мог обнаружить чувствительный детектор. К сожалению, звуки нужны были высоких тонов, и Али казалось, будто ему в уши втыкают ножи.
Пока поиски не развели членов группы за пределы видимости, он заметил, что шерсть Сиера встала дыбом вдоль позвоночника и на щеках, а уши прижались. Ушные затычки мало кому из них помогли, кроме невозмутимых татхов, которые не проявляли признаков дискомфорта.
Но усилия, требующиеся, чтобы выдержать этот звук, чтобы месить грязь, которая засасывала ботинки, словно тройная гравитация, выматывали последние силы. Еще хуже было карабкаться по скользким камням, мокрым от дождевой воды, скопившейся на изрытом куполе. Иногда под ногой скользил отслоившийся камень. Несколько раз Али довольно чувствительно падал.
Вставая после очередного падения, он понял, что спотыкается все чаще. Ветер крепчает или это физическое напряжение? Он продолжал работать автономно – интерференция от солнечных пятен была так сильна, что никто не разговаривал, только на общем канале шел обмен краткими сообщениями о найденных залежах яиц.
Ему даже не нужно проходить длинный маршрут, сообразил Али, выпрямляясь и вглядываясь в темноту. Он щелкнул оптическим усилителем на шлеме и увидел движущуюся в отдалении неясную тень. Татхи взяли на себя внешний периметр, оставив внутреннюю область более легким землянам.
Загвоздка была в том, что на внутренней области практически не было рудных яиц.
На краю поля зрения возникла тень; Али повернулся и увидел Иоганна Штоца. Того было почти не видно из-под зимней одежды, перчатки блестели от густой грязи.
Рация Али заработала на его частоте, и голос Штоца сказал:
– Ветер усиливается.
– Яйца находить все труднее, – ответил Али, – хотя я уверен, что они здесь еще есть. Импульсы близки к уровню шума, и сложно взять направление. Надо отходить дальше…
Их перебил голос Джаспера:
– У нас проблема.
