– Ты очень похорошела, Ксаночка, – призналась ей как-то преданная Верочка, которая, хоть и не одобряла замужества подруги, все же сочувствовала ей. А как не посочувствовать, если муж увлечен другой и не скрывает этого?
– Все же природа-матушка знает, что делает. Может, если я рожу, тоже преображусь. Надюшка, вон, и без того симпатичная была, а теперь и вовсе глаз не отвести. У нее даже волосы гуще стали. Ну а ты – так просто красавица.
– Не пой, Верка! Роды тут ни при чем. Надька твоя крапиву в голову втирает, Костик как-то руки запустил в мою шевелюру и спросил: «А ты, как мама, волосы травой мажешь?»
– Травой? Ой! Я тогда тоже буду втирать. А ты? Ты-то что делаешь? – Верочка искоса посмотрела в зеркало, залюбовалась подругой: Ксанкины раньше всегда собранные в тугой хвост светло-каштановые волосы теперь струились по плечам жгуче-рыжими от хны волнами, оттеняя и без того синие глаза в ореоле пушистых, умело подведенных ресниц.
Верочка краситься не умела. Она невольно сравнила себя с подругой. Конечно, Вера тоже немного вытянулась и прическу изменила: вместо куцего хвостика ее украшало, действительно украшало, каре. Иногда, по особым случаям, она даже подкручивала концы волос на бигуди, и на голове появлялось подобие настоящей прически. В тот день никакого особого случая не было. Верины волосы были прямыми и висели за ушами бесформенными прядями, примятыми косынкой после очередного дежурства в больнице. Разве могут эти патлы сравниться с Ксанкиными чудесными волнами? Девушка с нетерпением ждала ответа, а вдруг Ксанка сейчас расщедрится и откроет секрет чудесного превращения, и тогда она – Верочка – тотчас перестанет катиться по жизненной тропинке Колобком, а поплывет по ней не спеша, очаровательной павой.
– Делаю, – снисходительно кивнула Ксанка.
– А что? Что?
– Меняюсь. Я, Вер, цель поставила и двигаюсь к ней шаг за шагом.
– Какую цель? Ты и так прекрасно выглядишь.
– Кому-то этого недостаточно. – Девушка объяснила беззлобно, будто в какой-то степени уже приняла эту мысль как данность и даже сумела с ней примириться. – Мне нужно стать другой.
– Какой?
– Такой, как она, понимаешь? – Ксанка схватила Веру за руку и заговорила быстро, сбивчиво, будто боялась, что подруга не поймет ее искреннего желания преобразиться: – Чтобы смотреть так же, говорить так же. Чтобы жесты, движения, все-все было, как у нее. Ведь если тебя все это ждет дома, так зачем на сторону смотреть? Он же должен когда-нибудь прозреть, понимаешь?
Верочка осторожно кивнула. Она разрывалась от двойственности охвативших ее чувств. Испытывая искреннюю, глубокую жалость к подруге, она в то же время была уверена в том, что та заслужила свои страдания. Кроме того, Ксанка заставляла страдать еще двоих людей, один из которых был Верочке по-прежнему не безразличен, и она продолжала желать ему счастья, которое он, безусловно, не мог обрести рядом с женой.
– Ксан, это утопия.
– Почему же? – Губы превратились в тонкую полоску, глаза сощурились, и вдруг, будто и не было этой секундной вспышки гнева, лицо Ксанки мгновенно преобразилось, стало безмятежно спокойным, без единой тени, без какого-либо признака недавнего недовольства. – Видишь, как я могу? – не без гордости спросила Ксанка. – Только что была самой собой, и вот перед тобой уже она – мисс невозмутимость и обходительность. Видишь, я все могу копировать: и взгляд, и походку, и поведение.
– Ксаночка. – Для пущей убедительности Вера дотронулась до руки подруги. – Копия всегда хуже оригинала. Никто не станет приобретать подделку, если владеет подлинником.
Ксанка резко отдернула руку:
– Думаешь, я не смогу стать лучше оригинала? Да я сейчас по улице иду, мужики шеи сворачивают, не веришь?
– Я верю, верю. – Назревала ссора, и Верочка тут же бросилась спасать положение.
– Выходит, Мишка не мужик, что ли? Не видит, какая краля у него под боком спит?
Верочка поморщилась. Как только Ксанка начинала злиться, все ее преображения волшебным образом исчезали, уступая место природной резкости и неотесанности. Нет, Вера не могла согласиться с тем, что подруге когда-нибудь удастся искоренить без следа эту грубоватую манеру общения, но даже если бы это произошло, вряд ли Ксанке посчастливилось бы достичь поставленной цели. Поэтому Верочка только и сказала:
