Кстати, не помешало бы ему размяться-проветриться после попойки на высочайшем уровне (во всех смыслах этого определения), проверить, что там северная красавица поделывает. А заодно на этого своего верного шпиона взглянуть. Где она сегодня рисует?
— Нигде, — ответил Эрик. — Ушла она.
— …Что?
Видимо, что-то произошло у него с лицом, потому что Фандалуччи мигом подобрал ноги и сел прямо. Отчеканил:
— Их сиятельство изъявили желание посетить картинную галерею. Перед отъездом, сказали они. Я испросил разрешения у вашего величества, а вы изволили сказать, чтобы она шла… — тут полицмейстер сделал длительную паузу, подбирая слова, и он начал криво улыбаться: да добивай уже! Эрик закончил фразу с немилосердной деликатностью: —…куда ей только захочется. Княжна и пошла.
Он открыл было рот, и Фандалуччи тут же добавил:
— Разумеется, безо всякого официоза, но со всей полагающейся охраной!
Ой, Эрик, ты… Нет, не будет он говорить, что полицмейстер у него — чистое золото. Еще загордится. Впрочем, Лис и так все про себя знает. И про него — тоже. Потому что добавил безо всякого перехода:
— И если ты немного поторопишься, то в галерее ее и застанешь!
Глава 7
В которой преследуют Милену
— Опять плачешь?
Я вздрогнула и поспешно смахнула слезы: я даже не замечала их, того и гляди уже начнут капать с подбородка. И Кароля сегодня не заметила. Именно Кароля — он стоял передо мной в привычной одежде Человека С Птицей. И с птицей же в руке. Перевозбудившийся — видно, давненько не гулял — Джок верещал на всю галерею, и на нас начали оглядываться; кто с недовольством, кто с улыбками. Кароль смотрел поверх моей головы на «Танцовщиц Роз».
— Сегодня-то по какому поводу?
— Я счастлива.
Он быстро глянул на меня и вновь перевел глаза на триптих. Пробормотал:
— Что-то незаметно…
— Счастлива, — упрямо повторила я. — Пьетро был бы очень доволен. Его «Плясуньи» висят в столице большого государства, в открытой галерее, их может увидеть — и уже увидело, смотри, больше всего зрителей именно перед его картинами! — множество народа…
— И это все, что тебе нужно для счастья? Нетребовательная же ты женщина, Эмма!
Ох, если бы…
— Вообще-то я не ожидала тебя увидеть так быстро, — призналась я. — Если отцу кто-то очень нравится, ну или наоборот, очень не нравится, он может поить его целую неделю. Такая своеобразная проверка.
— Вот как? Осталось выяснить, к какой же категории отнесли меня!
На нас опять начали оглядываться, и, чтобы не мешать, я потихоньку пошла от картин Пьетро.
— Думаю, что нравишься.
— Почему это?
— Почему нравишься или почему я так решила?
— Второе.
Я ответила, не задумываясь:
— Мужчине, которого он не уважает, Рагнар попросту не отдал бы свою дочь — несмотря на всяческие государственные и прочие интересы!
Выразительный рот Кароля дрогнул, и я спохватилась:
— Ох, прости, я не должна была вновь заводить разговор об этом!
— Не должна была, — подтвердил Кароль. — И я просто не знаю, как пережить столь нетактичное упоминание о моем сокрушительном фиаско на матримониальном фронте!
Я ответила в том духе, что хороший полководец всегда сумеет обратить любое свое поражение в победу. «Так это же хоро-оший!» — протянул Кароль. Мы двигались по галерее, перебрасываясь репликами, как в добрые старые времена. Как же я скучаю по тем дням на площади и беззаботному обаятельному площадному Королю!
Я заметила, что он постоянно оглядывается. На мой вопрос ответил: «Ищу Стерха».
— Кто таков?
— Твой охранник.
— Ага, так вот как его зовут! А он мне так и не признался, — я тоже завертела головой. — Иногда кажется, что он просто настоящий невидимка. Я никак не могу его обнаружить… А, вот он, смотри! Опять исчез…
Некоторое время мы развлекались, пытаясь отыскать растворяющегося в толпе или сливающегося со стенами и колоннами охранника — Силвер, по-моему, куда азартнее, чем я.
В прошлый раз я была здесь с Олафом, и мы обсуждали, в какой технике, в какой период была создана та или иная картина, спорили о композиции, гамме, работе со светом, о том, под влиянием каких старых мастеров писалось полотно. В Ристе мне не с кем было говорить на подобные темы, Олафа покупатели тоже редко баловали знаниями и пониманием живописи и графики — так что тогда мы получили истинное наслаждение от беседы двух специалистов.
