Эллери так залюбовалась сражавшимся мужчиной, что чуть было не пропустила главного.
О появлении нового зрителя свидетельствовали шуршание многочисленных юбок и звонкие голоса придворных дам — королева всегда предпочитала передвигаться со свитой.
Эллери удалось скрыть удивление от этой неожиданной встречи. Вежливо поприветствовав сиятельную особу, так неудачно осчастливившую своим присутствием, принцесса задалась вопросом, для чего королева вдруг изменила своим послеобеденным привычкам.
Сопровождавшие ее дамы деликатно удалились в сторону, как и приставленная к Эллери служанка.
Риэль облокотилась о широкие перила, устремляя задумчивый взгляд в сторону площадки, где не подозревающий о наличии такого количества зрителей, сражался Бродяга.
— А ведь он раньше терпеть не мог держать в руках меч… Его пальцы были созданы для пера или кисти…
… и для ласк нежной девичьей кожи? Кожи Риэль?
Эллери с трудом удавалось сохранять невозмутимый вид, хотя все внутри нее клокотало от непонятной самой себе ярости. На кого она злилась? На Бродягу? Его первую любовь? Или же на себя саму?
Призвав себя мыслить хладнокровно, принцесса решила вступить в разговор — это был реальный шанс узнать больше о прошлом сопровождавшего ее мужчины. Вот только можно ли было надеяться на откровенность королевы?
— Ваше величество, а сколько прошло лет с вашей последней встречи?
— Мне было чуть меньше, чем вам сейчас, когда он привез меня сюда, — королева окинула девушку слегка насмешливым взглядом. — На своей свадьбе я видела его в последний раз.
Принцесса размышляла, что можно еще спросить, не вызывая подозрений, но королева внезапно облегчила ей выбор.
— Удивительно, как вам удалось дожить до этих лет и до сих пор не обзавестись супругом. Ваш отец, должно быть, очень дорожит вами, — Эллери меньше всего ожидала услышать эти слова.
— На самом деле, супруг для меня уже подобран, — с небольшим вздохом призналась девушка, стараясь не смотреть на одержавшего победу Бродягу, который как раз развязывал ремешки воинского одеяния. — И этот брак… пугает меня.
Ветер любовно развевал светлые кудри Риэль, точно играясь. Королева задумчиво смотрела вдаль, розовые губы больше не изгибались в улыбке, напротив, от всего ее облика вдруг повеяло застарелой печалью.
— Я тоже боялась. Но знала, что выбора у меня нет.
Эллери вспомнила подслушанный разговор и невольно подумала — плакала ли Риэль перед свадьбой, умоляла ли брата не выдавать ее замуж? Просила ли забрать ее с собой?
Точно освободившись из плена воспоминаний, королева повернула голову и улыбнулась замершей рядом принцессе:
— Долг превыше всего. Так когда-то учила меня матушка, так говорил Сапфо. И я исполнила свой долг.
Долг…
Сколько раз слышала это слово Эллери от отца, от многочисленных учителей, нянек, даже от всегда все понимающей Ниньи. Но обычно все то, что пытались спрятать за сверкающим фасадом этого высокопарного слова, на деле вовсе не стоило таких жертв. По-крайней мере, так когда-то давно решила для себя юная принцесса и с той поры не позволяла сомнениям подтачивать стены принятого решения.
Каково пришлось тогда Риэль? Лишившейся родителей, оставленной в чужой незнакомой стране единственным родным — и любимым — человеком? Нет, Эллери совершенно не собиралась сочувствовать этой чужой уверенной в себе женщине, не нуждавшейся ни в чьей жалости, но… Именно сейчас принцесса поняла, что, как никогда прежде, близка к тому, чтобы взглянуть на мир глазами королевы.
Сапфо, конечно, по-прежнему любит ее. Старая любовь, особенно если она была такой запретной, не может выветриться из сердца, сколь много времени бы не прошло. Эллери слышала эту истину из уст старой няньки не раз и не два, чтобы быть твердо в ней убежденной.
— Я видела, что вы неплохо ладите с моим братом.
Эллери постаралась скрыть свое удивление этим неожиданным поворотом разговора.
— Неплохо? Думаю, вы сильно преувеличиваете, — не согласилась она, опасаясь слишком сильно отрицать или, напротив, согласиться. — Вам ведь прекрасно известно, что королевской дочери ни с кем не пристало водить дружбу.
