Он долго смотрел на него, и неким шестым чувством принцесса понимала — её слова бесполезны. Он уже принял решение, и ей его не переубедить.
— Если мне суждено умереть смертью, подобной всем другим жертвам этого яда, я не хочу, чтобы ты была тому свидетельницей. Мужчина не должен быть слабым, особенно в глазах своей любимой.
— Ты никогда не будешь для меня слабым! Я не знаю человека сильнее тебя! — она с трудом справлялась с подступающими слезами.
— Даже если так, — неожиданно легко он согласился. — Но представь, что будет, если нам все-таки не удастся победить? Ты останешься одна. Я просто не могу оставить тебя посреди той разрухи, в которой пребывает сейчас моя страна. Тебе не удержать власть. Это не то будущее, которое я желал для тебя.
О какой ерунде он говорил сейчас? Власть, страна… Все это было бессмыслицей по сравнению с главным — её отчаянной необходимостью быть рядом с ним. К этому чувству она и попыталась воззвать еще раз:
— Неужели ты веришь, что мне будет лучше вдалеке от тебя? Рядом с отцом, по вине которого нам пришлось пережить столько бед?
— Эллери, тебе не придется страдать, я обещаю! Я справлюсь с этим недугом. Ради тебя, ради нашего общего будущего я буду искать решение. А когда найду — приду к тебе. Верь мне, Эллери! Но этот путь я должен пройти в одиночестве.
Вспомнив, чья кровь в ней течет, Эллери неимоверным усилием справилась с собой, и настолько спокойно, насколько могла сейчас изобразить, спросила:
— И что теперь?
— Я оставляю тебя здесь. Как только сюда прибудет экипаж с твоими слугами, мы с Браном двинемся в путь, а ты поедешь домой.
Несмотря на все его убеждения и аргументы все внутри девушки протестовало против такого жестокого решения. Как она сумеет жить, не зная ничего о нем? Просыпаться каждый день и гадать, не стал ли он последним днем в жизни её возлюбленного?
Глаза принцессе налились слезами бессильного непонимания. Она всегда была всего лишь разменной монетой в жизни наделенных властью мужчин: сперва отца, затем женихов. И даже Сапфо, её возлюбленный король, не допустил мысли, что она может быть ему равной, может быть опорой и поддержкой, а не просто слабой женщиной, вечно нуждавшейся в защите.
Прервав тоскливый ход её мыслей, мужчина привлек принцессу к себе и сделал глубокий вдох, уткнувшись в рыжую макушку. А затем мягко коснулся губами лба и застыл на долгие мгновения. Эллери с болью в сердце впитывала эту прощальную ласку, и столь долго сдерживаемые слёзы, уже не таясь, влажными дорожками бежали по бледным щекам.
Сильная ладонь сжала холодные пальцы девушки.
— Ты будешь счастлива, — с непонятной настойчивостью король прошептал, словно благословляя. — Обещай мне это, Эллери! — она подняла на него залитое слезами лицо. — Обещай, что будешь счастлива несмотря ни на что.
Возвращение домой прошло как в тумане.
Слуги боялись лишний раз тревожить свою госпожу, всю дорогу пребывавшую в дурном настроении. На душе принцессы скребли кошки, тягостные мысли одолевали голову, Эллери мужественно боролась со слезами, но каждой ночью вновь и вновь проигрывала в этой неравной схватке. Слова Сапфо въелись в сердце, выжгли клеймо в душе, каждый миг, каждую секунду терзая никому не видимой, но такой ощутимой болью.
Девушка не понимала, за что возлюбленный поступил с ней так сурово. Столько времени мужчина боролся за право находиться рядом, сражался с врагами из плоти и крови и с её внутренними демонами, но когда одержал победу, вдруг оказалось, что в дальнейшей его борьбе, самой трудной и почти безнадежной схватке за свою жизнь, места для Эллери не уготовано.
А принцесса хотела, отчаянно нуждалась в том, чтобы быть рядом.
Если вдруг Сапфо не удастся справиться? Как она сможет жить дальше с таким грузом вины, понимая, что свои последние минуты он провел в одиночестве, без неё? Разве она могла исполнить данное ему обещание и быть счастливой, зная, что позволила ему уйти?
Эти черные мысли посещали Эллери на закате, когда рядом не оставалось нежеланных свидетелей её слабости, и девушка могла себе позволить, уткнувшись в подушку, выплеснуть в плаче эту бессильную тоску. Впрочем, судя по сочувствующим взглядам слуг, ей не особо удавалось скрыть от них свое горе.
