* * *
Они вновь вернулись к Риэль. Эллери проглотила болезненный комок в горле и с тоскою в голосе спросила, устав ходить вокруг да около:
— Так ты любил её?
Король замолчал, точно погружаясь в далекие размышления, и девушка успела ощутить, как сердце наполняется глубоким и темным, словно колодезная вода, отчаянием, прежде чем собеседник неожиданно мягко ответил:
— Тогда я не знал иного чувства, чем то, какое испытывал к ней. И в этом своем незнании был уверен, что оно и есть любовь.
— А сейчас? — с замиранием сердца произнесла девушка.
Лоб Сапфо прорезали морщины. Суровый воин и решительный правитель, привыкший к поступкам и действиям, он чувствовал себя поразительно бессильным перед замершей рядом девушкой. Слова не шли на язык, вязли в густой патоке, затоплявшей разум всякий раз, когда он встречался взглядом и тонул, с головой погружался в ослепительную нестерпимо яркую зелень её глаз.
Его давно отвердевшее сердце лишь недавно научилось вновь так остро чувствовать, и так непросто было делиться с кем-либо своими мыслями и переживаниями.
Но та, что сейчас, затаив дыхание, сидела напротив, отделенная ярким пламенем, заслуживала ответа. Она заслуживала тысячи пылких признаний, богатых даров, знаков внимания и ухаживаний, но ничего этого он не преподнес ей, вместо того наполнив её жизнь страданиями и болью. Король твердо намеревался исправить содеянное как только неожиданные трудности останутся позади, но именно сейчас в его распоряжении было единственное сокровище, которое он мог ей преподнести.
Открывать душу другому человеку — это страшно. Словно вырвать из груди своё сердце и на ладони протянуть его, истекающее кровью и из последних сил продолжающее биться, кому-то другому в надежде, что этот бесценный дар не отвергнут, не сбросят с высоты, а примут с нежностью и любовью.
Но в том, что Эллери примет его дар именно так, мужчина не сомневался, даже несмотря на все её неумелые попытки убедить его в своем равнодушии.
— Прошлый я и тот, которого ты видишь перед собой сейчас, — два разных человека, — мягко начал он, с плохо скрытой нежностью глядя на девушку. — И я не уверен, что старый я пришелся бы тебе по душе. Апатичный, постоянно пребывающий в твердой убежденности, как несправедливо обделила его жизнь, и в то же время неспособный сделать что-либо, чтобы изменить судьбу. И любовь моя тогда была под стать — я изнывал от тоски из-за невозможности счастливого конца тех странных запретных отношений, сходил с ума и заставлял страдать от неизвестности свою возлюбленную и своей апатичностью пробуждал в ней низменные порывы.
Опять эта Риэль! Что-то промелькнуло на лице недовольной принцессы, и король поторопился продолжить объяснение.
— Как человек, никогда не знавший солнца, не ощущавший на себе его горячих ласкающих лучей, любит луну, считая её единственным светилом, так и я думал, что любил Риэль.
Она была моей луной — прохладным источником после тяжелого дня, далекой мечтой, неприступной вершиной, на которую мне никогда было не забраться. Я всегда понимал, что нам не быть вместе, но позволял напрасным иллюзиям тешить себя, и, что самое ужасное, — позволял делать то же самое ей. Знал бы я тогда, к чему это приведет! — он покачал головой, а затем поднял взгляд на приунывшую Эллери и продолжил твердо и уверенно: — Но истинное различие между луной и солнцем я осознал, лишь когда в мою жизнь пришла ты. Опалила душу, дотла выжгла сердце, ослепила, залила сияющим блеском. Ты заставила меня измениться, сделала другим! Отныне мне не нужен просто свет, мне стало необходимо тепло. Жар, который горит при одной мысли о тебе, огонь, проходящий по телу в твоем присутствии, пламя, что день и ночь пылает в душе, — он сделал паузу и произнес тихо и отчетливо, глядя прямо на свою принцессу: — Эллери, ты — мой огонь, мое пламя, без которого я уже не могу жить. Нет никого в моей судьбе, кто значил бы для меня больше, чем ты.
Крупные слезы стекали по щекам девушки, Эллери даже не пыталась стирать их рукой, застывшая, замершая, привороженная плавно звучащим голосом Сапфо.
