Именно с послереволюционных времен начинается последовательная педагогическая деятельность Чуковского: он неутомимо учит, приобщает к поэзии, спасает от глупых экспериментов, рассказывает, смешит, утешает, радует, учит взрослых работать с детьми, присматривается к качеству учебников, борется за хорошую детскую литературу… и ставит, и ставит им градусники… И, как ни странно, как ни казалось ему, что все бессмысленно и культурная среда окончательно погибла, – многих удалось научить, воспитать, сделать нужные прививки.
В отчете «Всемирной литературы» за 1919 год говорится: «На первых же порах работники „Всемирной литературы“ оказались лицом к лицу с чрезвычайными затруднениями: невыработанностью методов и недостаточностью литературных сил. Искусство перевода до наших дней оставалось в России промыслом кустарным, лишенным теоретических основ и традиций. Выпущенная издательством брошюра К. И. Чуковского и Н. С. Гумилева о „Принципах художественного перевода“ стихов и прозы могла лишь частично восполнить этот пробел. Выяснилось, что вопрос о технике перевода неразрывно связан с общими вопросами литературного творчества, поэтикой, стилистикой, ритмикой, метрикой, историей литературы, языковедением. В то же время у руководителей издательства создалось убеждение, что лишь путем эмпирическим, путем совместной работы над методами анализа и созидания стихов и прозы – может быть создан кадр сознательных работников. Отсюда возникла мысль о „Литературной студии“, мастерской, не столько школы, сколько лаборатории. Задача ее не умозрительная, а действенная: добытые теоретические данные приложить к практической работе над переводами иностранной литературы».
В феврале 1919 года газета «Жизнь искусства» известила: «При издательстве „Всемирная литература“ организована литературная студия». В числе руководителей и лекторов названы Браун, Волынский, Замятин, Гумилев, Лозинский и другие, в том числе Чуковский, который должен был читать лекции об англо-американской прозе. Первоначально перед студией действительно стояла задача воспитать кадры молодых переводчиков. Чуковский вместе с Александром Тихоновым нашел затопленную квартиру в доме Мурузи на углу Литейного и Пантелеймоновской. Тихонов «мгновенно взялся за дело, и уже через несколько дней – в июне девятнадцатого года – состоялось торжественное открытие студии», – пишет К. И. в воспоминаниях о Зощенко. 28 июня Блок занес в записную книжку: «Открытие Студии в „доме Мурузи“ (Литейный, 24). Чуковский и Гумилев читают».
Руководители заранее подготовили темы занятий: студистам предстояло прослушать лекции о мировой литературе на пороге XX века, о Малларме и Эредиа, о Бернарде Шоу и Джеке Лондоне. Однако оказалось, что и учителям, и ученикам нужны вовсе не теоретические занятия по истории литературы и даже не прикладные по технике перевода. «Вскоре она (студия) переменила свой профиль и по желанию студистов превратилась в нечто вроде факультета по изучению русской и иностранной литературы», – писал Корней Иванович в комментариях к «Чукоккале». В воспоминаниях о Зощенко он говорит подробней: «Дело в том, что среди студистов стали появляться такие, которые нисколько не интересовались мастерством перевода. Не переводить они жаждали, но создавать свои собственные литературные ценности… Не столько за тем, чтобы слушать чьи бы то ни было лекции, приходили они в нашу Студию, сколько за тем, чтобы встречаться друг с другом, читать друг другу свои литературные опыты, делиться друг с другом пылкими мыслями о будущих путях литературы, в создании которой они страстно мечтали участвовать». Студисты стали своим учителям скорее младшими братьями, чем учениками.
Слушателей набралось свыше 200 человек, как свидетельствуют Михаил Слонимский и Елизавета Полонская. Николай Чуковский (разумеется, старший сын К. И. принял самое деятельное участие в работе студии) даже называет точную цифру: 337 человек. Правда, среди них «были и такие люди, которые нисколько не интересовались литературой, а посещали студию только для того, чтобы иметь возможность посидеть в тепле». Были и будущие писатели и поэты – Зощенко, Вагинов, Одоевцева, Адамович, Георгий Иванов, Познер, Николай Никитин, Елизавета Полонская, Лев Лунц. Но большую часть слушателей составляла околотворческая молодежь, чей главный вклад в историю русской литературы – особая счастливая атмосфера игры, свободы, любви и творчества.
