Понял Сондор, что спасения ждать неоткуда, и говорит:
- Не верите - убивайте! Только выслушайте меня прежде. Прошли мы немалый путь, совсем немного осталось. Жаль, что не довез вас до места. Так вот вам моя последняя просьба. Не выполните - не доплывете до острова. Как только меня не станет, возьмите эту тыкву-горлянку, бросьте в реку, куда она - туда и гребите.
Сказал так Сондор, отдал королю тыкву и прыгнул в реку.
На место Сондора король поставил другого гребца. А тот не может справиться с лодкой - не знает, куда грести.
Вспомнил тут король о тыкве, приказал бросить ее в воду.
Тыква плывет, лодочник за ней гребет.
Случилось это двадцатого числа десятого месяца, когда холодов еще не бывает. А тут вдруг налетел ледяной ветер, мороз до костей пробирает. Огромные волны ходят по реке, лодку швыряют, будто листок. А лодка все равно плывет за тыквой-горлянкой. Плыла, плыла, через все опасные места благополучно прошла. Понял король, что зря так жестоко обошелся с Сондором.
Кончился мятеж, в стране воцарился мир, король вернулся в Сеул. Только не мог забыть он Сондора, велел в память о нем соорудить храм и каждый год в день его смерти молебен служить.
И странное дело: в этот день из года в год налетает холодный ветер. Корабельщики не могут выходить в море и справляют поминки по Сондору.
Вот почему если в двадцатый день десятой луны дует ветер, его называют Сондорпарам[*], он словно приносит с собой жалобный вздох самого Сондора.
[* Сондорпарам - ветер Сондора.]
Перевод Вадима Пака
ХРАМ НА ГОРЕ ПЭКЧЖОКСАН
Стоит на горе Пэкчжоксан огромный буддийский храм. Только его построили, стали твориться дела там поистине странные. Что ни год исчезает монах, и никто не знает, куда он девается. Особо рьяные почитатели святого учения говорили, что это Будда призывает к себе самых лучших и самых усердных. Но исчезали и неусердные.
Дело в конце концов дошло до того, что в храме остался один-единственный монах. И хотя был он тверд в вере, обуяла его тревога.
Отправился он к своему старому другу, в деревню, что неподалеку, прямо у подножия горы, захотел попрощаться, прежде чем расстанется с бренной жизнью на этой грешной земле.
Обрадовался друг и говорит:
- Заходи, брат, давненько мы с тобой не видались.
Отвечает ему монах:
- Ты, верно, знаешь, что нынче настал мой черед отправиться к Будде. Вот и решил я проститься с тобой.
Друг и в самом деле знал о том, что творится в храме, слух об этом прошел по всем окрестным деревням. Утешить монаха было нечем, и друг, помолчав, сказал:
- Покинь храм - и спасешься. Иного выхода нет!
- Как можешь ты так говорить?! - произнес с укором монах. - Да и куда мне идти?
- Ты должен покинуть храм, - стоял на своем Друг.
- Меня призывает Будда, а ты советуешь убежать! - рассердился монах.
- Не сердись, - сказал друг, - но в этой истории есть какая-то тайна, я уверен, кто-то губит людей.
- Да как ты смеешь? - вышел из себя монах.
- Значит, ты не покинешь храм и будешь ждать своей участи?
- Так я решил, - твердо ответил монах.
Понял тут друг, что уговоры бесполезны, и сказал:
- Будь по-твоему, брат, возражать тебе я больше не стану, только выполни одну мою просьбу.
- Говори, что за просьба, - насторожился монах.
- Я знаю, мы больше не встретимся, и хочу подарить тебе напоследок мое одеяние. Не снимай его ни днем ни ночью. Согласен?
- Согласен, - ответил монах.
Друг намазал одеяние какой-то мазью, отдал монаху и говорит:
- Это одеяние - мой последний подарок тебе. Помни же мою просьбу и никогда не снимай его!
- Благодарю за подарок, а просьбу твою я не забуду, - пообещал монах.
Они распрощались, и монах возвратился к себе.
Через несколько лет друг пришел в храм навестить монаха. Но того и след простыл. Напрасно друг обшарил все уголки. Он уже собрался спуститься с горы, как вдруг увидел неподалеку от храма громадный камень, а на камне огромную мертвую тысяченожку. Подошел ближе, видит - у нее в пасти торчит клочок одежды, которую он подарил в свое время монаху. Понял тут друг, что монаха сожрала тысяченожка. И сама издохла от ядовитой мази, которой друг намазал подаренную монаху одежду. Так что не к Будде попадали монахи, а прямехонько в пасть прожорливой твари, поселившейся под большим камнем почти у самого храма.
