Корчак. Опыт биографии - страница 17
Якуб был человеком с широким кругом интересов. В 1876 году он опубликовал цикл рассказов под названием «Из еврейской жизни. Сцены и наброски». Он переписывался с Юзефом Игнацием Крашевским[12] и посылал ему на суд свои работы. Печатался в еврейских и польских газетах, издавал очень популярные в то время еврейские календари, переводил с немецкого. Следуя примеру брата, работал над биографиями выдающихся евреев. По заказу Матиаса Берсона – банкира, филантропа, общественного деятеля, покровителя еврейской культуры – составлял историю люблинского кладбища. Вместе с братом собирал произведения искусства, исторические документы, рукописи для будущего варшавского музея еврейской культуры.
В своих публикациях он призывал к сближению поляков и евреев – «одной земли жителей» – путем взаимопознания, толерантности к национальным различиям, использования способностей обоих народов для общего блага. Объяснял, как несправедливо и вредно укоренившееся в Польше презрение к евреям. Верил, что разумное воспитание приносит добрые плоды. Подчеркивал: «Всегда и везде педагогические вопросы <я ставил> на первое место»{22}. Как и Юзеф, он хлопотал об организации польских начальных школ для еврейских мальчиков. Этой цели должны были послужить его гонорары за книги. Он стал одним из учредителей вечерней школы для еврейской молодежи.
Оба брата Гольдшмиты унаследовали от отца, Герша, наивную веру девятнадцатого столетия, что когда исчезнут языковые и цивилизационные барьеры, то «еврейский вопрос» будет наконец решен. Больно думать, что многолетние труды поколений подытожил в своем «Дневнике» последний в роду Гольдшмитов, в середине двадцатого века запертый в Варшавском гетто, где «еврейский вопрос» дожидался своего «окончательного решения».
После смерти Ханы грубешовское гнездо начало распадаться. Хотя Герш женился во второй раз, но и он вскоре умер, дожив до шестидесяти восьми лет. Дочери вышли замуж. Миндля-Магдалена стала пани Рейнер. В своем садике она вырастила малину, по вкусу которой Корчак так тосковал в гетто. По инициативе Марии Гольдшмит, впоследствии Пистоловой, был построен грубешовский приют имени супругов Гольдшмит – «для десятка стариков обоего пола, иудейского вероисповедания». Для этой цели городские власти выделили площадь возле больницы, основанной Гершем. Газета «Израэлита» сообщала: «Память о благой многолетней деятельности доктора Гольдшмита и его супруги <…> еще жива и будет долго жить среди горожан, которые, благодарно и растроганно вспоминая заслуги скромного при жизни благодетеля, в большом количестве присутствовали на открытии сего учреждения»{23}.
Такое ощущение, что со смертью старых Гольдшмитов закончился некий недолгий этап в жизни семьи – этап оптимизма, исходившего от Герша. Как все люди, достигшие всего собственными силами, он доверял жизни. Следующее поколение, представители которого в молодости ни в чем не нуждались, оказалось намного слабее в психологическом плане, хотя на первый взгляд преуспевало.
Юзеф был уважаемым варшавским адвокатом. Он хорошо зарабатывал. Читал лекции по бракоразводному праву в рамках иудейского закона. Доходы от лекций шли на то, чтобы еврейские дети из неимущих семей могли поступить в школу. Одну из таких лекций, озаглавленную «Брак с юридической и бытовой точки зрения», он прочел в Калише в 1874 году. В том же году женился на калишанке Цецилии Гембицкой, «девице двадцати лет от роду». Цецилия родилась в почтенной еврейской семье. Ее отец, Адольф Гембицкий, был солидным купцом, известным своей филантропической и общественной деятельностью. Мать невесты, Эмилию из дома Дайчеров, повсеместно любили и уважали. Свадьбу сыграли по иудейскому обычаю в присутствии раввина, у нотариуса в Калише.
