Корчак. Опыт биографии - страница 16
Письмо напечатали в 1863 году. Восстанию предстояло длиться еще восемнадцать месяцев; с самого начала оно было обречено. Александр II беспощадно мстил. Тысячи людей были казнены. Десятки тысяч сосланы в Сибирь. Имущество осужденных конфисковали. Название «Царство Польское» сменили на «Привисленский край». Польские учреждения закрыли или же русифицировали. Официальным языком в школах и конторах стал русский. Искалеченное, оглушенное бедой общество погрузилось в траур.
Вот в какой атмосфере взрослел молодой грубешовец. В двадцать два года он окончил юридические курсы при люблинской гимназии и в 1866-м переехал в столицу, чтобы поступить в Варшавскую Главную школу на юридический факультет. Варшава, «вечно полная шума, суматохи и грохота», оглушила его. Свои впечатления он поверял редакции нового, только что возникшего польскоязычного еженедельника «Израэлита»:
Кто впервые в жизни надолго разлучился с родителями, родными и друзьями, кто впервые покинул отеческий дом, в котором провел приятнейшие годы свои, – легко поймет, что я чувствовал, внезапно оказавшись чужим, одиноким посреди многолюдной столицы, оторванным от всех, кого люблю и кто любит меня. Погруженный в эти мысли, я отправился к ступеням Наивысшего Трона, чтоб хотя в молитве соединиться с теми, кого оставил далеко позади. Я пришел в Синагогу на Даниловичевской улице. Трудно передать впечатление, что произвел на меня этот прекрасный Храм Похвалы Божией. <…> Вскоре зазвучало прекрасное мелодичное пение. Неизъяснимым очарованием была полна эта мольба{20}.
На основе процитированных мной писем можно воссоздать психологический портрет молодого Юзефа. Он писал на чистом польском языке; вероятно, в люблинской гимназии у него были требовательные преподаватели. Он читал журналы для полонизированных евреев. Ходил в реформистскую синагогу на Даниловичевской, слушал проповеди раввина Исаака Цилькова на польском. Но не стремился стать поляком. Ощущал себя евреем и чувствовал обязательства по отношению к своему еврейству. Он был религиозным человеком. И считал, что светское образование не противостоит вере предков. Юзеф, равно как и редакция и читатели «Израэлиты», полагал, что необходимо приложить все усилия, чтобы стало возможно дружное польско-еврейское сосуществование на одной земле.
Он хлопотал о создании в Варшаве начальной школы для еврейских мальчиков, которая заменила бы хедер и в которой вместо иудаизма преподавали бы польский язык. Во время вспышки холеры в столице Юзеф принимал участие в добровольческих спасательных комиссиях. Его репортажные описания эпидемии, бушующей в варшавских бедных кварталах, можно найти в повести «Дочь торговца. Сцена из времен последней эпидемии в Варшаве», вышедшей в 1868 году. Книга посвящена «Тени Возлюбленной Матери, Анны Гольдшмит, в знак глубокого почтения и привязанности» – Хана не дождалась публикации. Она умерла за год до этого.
У Юзефа были литературные амбиции. Он хотел создать издательскую серию «Портреты знаменитых евреев XIX века», чтобы показать читателям пути, которыми те шли «к признанию, уважению и внутреннему удовлетворению от жизни, прожитой с пользой»{21}. Свое первое произведение из этой серии, «Сэр Мозес Монтефиоре», изданное за собственный счет, он посвятил «Дорогому Отцу, доктору медицины, в знак сыновней любви».
В 1869-м в результате послевосстанческих репрессий Варшавскую Главную школу ликвидировали, а вместо нее создали Императорский университет. Там в 1870 году Юзеф Гольдшмит получил степень магистра юридических наук, написав дипломную работу «Лекции по бракоразводному праву согласно библейско-талмудическим положениям, с общим обзором их развития, с учетом обязательных предписаний», которая была отмечена высокой оценкой. Эту работу издали книгой. Окончив обучение, Юзеф стажировался в люблинском суде, но вместо того, чтобы осесть в родных краях, переехал в Варшаву, где и остался работать присяжным поверенным.
Младший из братьев, Янкель, изменивший имя на Якуб, тоже ходил в начальную школу в Грубешове, а потом в люблинскую гимназию. Его товарищами были Александр Гловацкий – будущий Болеслав Прус, – родом из Грубешова; Александр Свентоховский, идейный лидер варшавских позитивистов
