Почему-то Игорь заскакивает внутрь, прячется за дверь. И лишь потом выбегает из квартиры и скатывается вниз по лестнице.
– Какой красавчик. – Девчонка опять провожает его раздевающим взглядом. – А ведь я нашла бы себе такого, обязательно. Только сейчас уже поздно, героин шансов не оставляет.
Кажется, наркоманка дремлет. Потом мужчина в милицейской форме встряхивает ее за плечо – и, потерев глаза, размазав тушь черными кругами, девчонка бросается наутек…
Ну вот, теперь к «изображению» добавляется запах. Его запах, аромат свежей, с едва уловимой сладкой ноткой, туалетной воды. А еще Игорь пахнет летними оранжевыми закатами и поцелуями в теплом море.
– Глупенькая моя девочка, ты чего дверь не закрываешь? Катя, Катенька… Слушай, а у тебя лоб влажный и горячий.
Если это продолжается видение, то оно замечательно. У него голос Игоря. И его ладони. Погладив колени, они скользят вверх по бедрам, забираются под платье. Как приятно. И его трогать – тоже приятно. Почему-то все время хочется к нему прикасаться. Оказывается, иногда мужское тело становится наркотиком. Одна инъекция – и уже не остановиться…
– Кать, знаешь, а я тебя люблю давно.
От таких заявлений и с кресла можно свалиться. Впрочем, там, внизу, Игорь, наверное, присел на корточки. Хочется надеяться, не даст упасть, поймает.
– Ну, если пошла такая пьянка… Можно сказать, что и я тебя люблю. Уже целых полдня.
– Не ерничай. Я люблю тебя дольше. Я – дольше…
Ого! Этот сон хорошо целуется. Только глаза все не открываются, словно налились свинцом. И голова кружится. Простуда, что ли? Не надо было стоять в легкой пижаме у отрытого окна. На улице еще прохладно, лето все не может как следует разгореться.
Увы, ливень поцелуев заканчивается. Последние капли, легкие касания. Пустота.
– Я тебя люблю давно-давно. Мы уже встречались, ты помнишь? В университете. Ты стояла с сигаретой. А я поднимался по лестнице и упал.
Пусть это всегда будет – его руки, губы, голос. Просто все это – рядом. Надо же, как приятно – обычные объятия. В них необычно тепло. От нежности хочется расплакаться – вот же нелепое желание.
– Кать, а еще у тебя волосы были до пояса. Длиннющие. Вхожу на факультет и вижу – стоит такая русалка с сигаретой… Ты помнишь?
Как много можно сделать, не открывая глаз. Соскользнуть с кресла на пол. Расстегнуть его рубашку, пробраться ладошкой к животу – плоскому, твердому, нежному. Теплая кожа, чувствуются мышцы, и пальцам чуть щекотно от волосков.
– Кать, послушай…
– Мы будем болтать или целоваться? Да, я курила. Но только на первом курсе! Наконец-то… А… еще ниже можно? У меня грудь есть, соски, и еще там много всякого-разного…
Опять он не понимает прямых намеков? Его что, всегда насиловать надо?! Впрочем, голос Игоря – тоже удовольствие, нежная ласка.
– Ничего ты не помнишь. Я так шлепнулся, когда тебя увидел. У меня шрам на ноге остался. И дырка в сердце. А потом я думал, все прошло. Когда ты на меня в больнице набросилась.
Картинки меняются быстро, как в калейдоскопе. Картинки-щелчки.
Упавший парень? Факультет психологии? Столовая, лестница?!
А ведь точно – все так и было. Тогда почему-то невыносимо сильно захотелось совершить странный поступок: войти вдруг в корпус, где не учится никто из знакомых. Но зачем, с какой целью? Бесполезные вопросы, напрасные попытки остановиться. Как волной внутрь занесло. Корпус и корпус. Что делать – непонятно. Прямо по курсу – столовая. Стакан компота – теплый, сладкий, противный. Площадка-курилка – сигаретой можно подымить.
Щелчки, щелчки.
Стриженая макушка, ступеньки. Потом – из-за чьей-то фигуры – видна лишь рука, потирающая ушибленную коленку. Оказывается, Игорь.
Извиняйте, судьба, четче надо действовать!
Калейдоскоп все не останавливается.
Теперь понятно: надо было подняться этажом выше, там расписание, и тогда были бы его пушистые ресницы, и упавший к ногам конспект, и встретившиеся взгляды.
Сколько времени-то потеряно… Или – все, что ни делается, – к лучшему? Или – твое от тебя все равно никуда не уйдет?
Да ну их, эти вопросы!
– Игорь, у вас на факультете доска с расписанием была на третьем этаже?
