— Кристофер, дорогой мой друг, — сказал он радушно, — я никак не ожидал, что когда-нибудь буду иметь удовольствие принимать тебя в собственном доме.
Хельда взяла его за руку, чтобы повернуть лицом к креслу-каталке. Его пальцы коснулись его щеки, пробежали по бороде, ощупали нос. Уайлд затаил дыхание. Ингер смотрела на Гуннара так, словно он был змеей, а она кроликом. Гуннар улыбнулся, словно бы мог заметить выражение ее лица.
— Особенно при таких обстоятельствах. Теперь ты видишь, с какой лживой и коварной тварью тебе приходилось иметь дело? Я должен извиниться перед тобой за то, что навязал ее тебе в напарницы. Эрик, эта сигара слишком сырая. Будь добр, дай мне другую.
Дворецкий поспешил к нему, обрезая на ходу сигару. Потом он вернулся, но не на то место, где стоял раньше — у входных дверей, — а занял позицию возле балюстрады, ограждавшей нижнюю часть зала, прямо позади Ингер и Уайлда.
— Вот так лучше. — Гуннар выпустил клуб дыма. — А где сидишь ты, моя дорогая?
— Она на диване, — подсказала Хельда.
Он повернулся, и его пальцы ощупали ее лицо.
— Прекрасна, как всегда. Кто мог подумать, что за таким красивым фасадом скрываются столь дурные чувства?
— Мне сказали, что ты убит, — отозвалась она шепотом. — Тот человек, Уайлд, он сказал мне, что ты убит.
Гуннар сел рядом с ней:
— И ты ему поверила, Ингер. С твоей стороны это было очень глупо. Клаус, подойди сюда. Ты помнишь Клауса, Ингер? Кристофер, я рад представить тебя моему личному врачу, Клаусу Эрнсту.
Доктор кивнул. Это был худощавый человек, очень бледный на вид. У него была кожа альбиноса, почти невидимые на лице усы и светло-пепельные волосы, из-за которых его череп казался совсем лысым. По внешнему виду он мог бы сойти за родного брата Ингер.
— Рад встрече с вами, — пробормотал он и поцеловал ее руку. — Вы отлично выглядите.
Ингер выдернула пальцы, как будто их обожгло огнем.
— Я считаю Клауса одним из величайших хирургов наших дней, Кристофер, — продолжал весело Гуннар. — Его преданность своему делу, его склонность к смелым экспериментам, его неизменное стремление к совершенству снискали ему нерасположение его коллег, поэтому теперь он работает только на меня. И я этому весьма рад. Надеюсь, он и тебе сможет чем-нибудь помочь.
— Я был бы счастлив обследовать мистера Моргана-Брауна, — заметил Эрнст. — Хотя, если его артрит так запущен…
— Ну, попробовать все-таки можно, — сказал Гуннар. — Хельда, мне кажется, нам следует что-нибудь выпить. В леднике осталось немного пунша. Ты поможешь ей, Ульф?
— Да, Гуннар, — ответила Хельда.
Ульф нахмурился, бросил вопросительный взгляд на Эрика, но потом пожал плечами и отправился следом за ней.
— Садитесь, Лоран, — предложил Гуннар. — Ну вот, теперь вы убедились? Я ведь вам говорил, что, если Ингер решила проделать весь этот путь в Стокгольм, значит, она придумала какой-то хитрый ход. На самом деле она всегда была склонна верить в собственные мечты. Наверно, ей уже давно хотелось, чтобы меня убили, вот она и поверила тому, что сказал Уайлд. Ведь так, Ингер? Но Уайлд, судя по всему, не сказал тебе о том, как он убивает людей. Его характерный прием — сильнейший удар ребром ладони в основание черепа, в результате чего происходит перелом позвоночника с одновременным смещением шейных позвонков.
— О господи, — прошептала Ингер.
Она посмотрела на Уайлда. Он подумал, что если она не будет очень осторожной, то может себя выдать.
— Вот именно, моя дорогая. Жаль, что у мистера Уайлда не было возможности опробовать свой удар сначала на тебе, правда? Человек, у которого сломаны и разорваны позвонки, умирает практически мгновенно. Но ты прекрасно знаешь, что человек может выжить, когда у него просто сломана шея. — Он улыбнулся Уайлду. — Ты понимаешь, о чем я говорю, Кристофер? Я сломал себе шею много лет назад. Если бы не Клаус, я давно уже был бы мертв.
Бледный мужчина зарделся. К его щекам мгновенно хлынула кровь, и на лице запылал пунцовый румянец, как у персонажей из мультипликационных фильмов.
— Вы слишком добры ко мне, Гуннар.
Гуннар рассмеялся:
— А ты слишком скромен, Клаус. Кстати, это именно он переделал Ингер, и мало кто из хирургов может похвастаться таким блестящим свидетельством собственных дарований. Что касается моей особы, то меня ему пришлось буквально воскрешать. Как ты, наверно, уже слышал, это была авиационная катастрофа. Не говоря о всяких пустяках, вроде сломанной шеи и сильных ожогов, в голове у меня образовалась дырка от какой-то летящей железяки. Я превратился в живое месиво. Клаус собирал меня по кусочкам. Кое-что восстановить так и не удалось — например, мое зрение. Зато голова теперь работает лучше прежнего.
