– Но я все же не прочь попробовать.
– Не сомневаюсь. И может быть, лет через восемь я предоставлю тебе полную свободу действий. Но что касается сегодняшнего дня, думаю, нам надо заняться составлением описи.
– Черт побери! Это звучит не слишком заманчиво.
Подумать только, этот парень собирается пробыть рядом со мной целых шесть месяцев, а я еще не объяснил ему, как надо готовить для меня кофе.
– Конечно. Но это самое существенное.
Он подался вперед.
– Послушайте, я вообще-то не собирался грубить…
Я уже был сыт им по горло.
– Как-то не очень удачно у тебя с этим получается.
– Но как я могу чему-то научиться, занимаясь описью?
В воздухе повисло нечто напоминающее о духовной жизни инфузорий. И мне не оставалось ничего другого, как заранее выдать речь, которую я приберегал на тот случай, когда где-нибудь через неделю мы с новым стажером случайно окажемся в пивной. Стараясь смягчить удар, я встал и повернулся, чтобы усесться на край стола возле Ричарда.
– Существуют десять золотых правил, касающихся стажеров, которые тебе не сообщили во время введения в должность. Это введение, между прочим, не имеет отношения к жизни в «Баббингтоне». Например, сегодня ты первый и последний раз сможешь уйти отсюда в половине шестого.
Он попытался перебить меня, но я отмахнулся.
– О'кей. Правило первое: никогда не ехидничай. Я терпеть этого не могу. Вот так-то. Второе правило служит дополнением к первому и поясняет, что я на деле имею в виду, когда говорю: не ехидничай. Я имею в виду, что каждый в этой фирме тянет свою лямку. Третье правило: как я, так и другие будут давать тебе гавеннейшие, скучнейшие и изнурительные задания, которые тебе не привидятся и в кошмарном сне. При этом ты не должен скулить и жаловаться даже мне. Прибереги это на тот случай, когда окажешься в пивной с другими стажерами. Мы все прошли через это, так что делай то же самое. Ты обязан это делать ради того, чтобы кусок дерьма в конце радуги превратился в золотой слиток.
Я всегда очень гордился этим выражением.
– Четвертое правило: спрашивай каждый раз, когда в чем-то не уверен. Пятое: всегда спрашивай, если есть хоть капля сомнения. Один промах начальство может и не заметить, но не два. Шестое: старайся мне не докучать. В этом нет никакого смысла. Седьмое: делай то, что я говорю. Я как раз для этого здесь и нахожусь. Восьмое: будь со мной любезен, и я отвечу тебе тем же. Я неплохой парень, но, как ты мог уже заметить, я не переношу язвительных людей. Девятое: будь обходителен с секретаршей. Пожалуй, это даже более важно, чем быть любезным со мной, хотя я и не советую проверять эту теорию на практике. И десятое: это единственная наиважнейшая вещь – я пью кофе с двумя кусочками сахара и капелькой молока.
Я откинулся на спинку стула, пока Ричард все это переваривал. Похоже, вышесказанное не произвело на него того впечатления, на которое я рассчитывал.
– Хорошая речь, – отозвался он. – Но нельзя ли найти кого-нибудь другого, чтобы делать опись?
Я поднялся со стула.
– Черт возьми! Разве я упомянул об этом хоть словом? Кем ты себя возомнил? Сыном старшего компаньона или чем-то в этом роде?
По его лицу было видно, что он сконфузился.
– Да, так оно и есть.
– Что!? Так ты Ричард Грин? Сын Эдварда?
– Вы имеете в виду вашего старшего компаньона? Моего отца?
Я схватил его личное дело, чтобы проверить фамилию. Оно подтвердило: Ричард Грин. Выходит, я не подумал, что здесь может быть какая-то связь.
– А ты меня не разыгрываешь?
Он ухмыльнулся.
– О нет, босс. Я бы не решился на такую наглость.
Я был потрясен. Перед моим мысленным взором отчетливо замаячили перспективы моего компаньонства в фирме. Интересно, какой реакции от меня ждали? Особого обращения с Ричардом? Но если так, почему же меня не предупредили заранее? Наверно, подразумевалось, что я должен обращаться с ним, как со всеми другими стажерами. Но с другой стороны, что если сегодня же вечером они будут разбирать за семейным ужином мою маленькую речь?
– Ну ладно… Ничего. Все в порядке… Однако тебе все равно придется выполнить пшенную работу. Мы все это делаем.
Он попытался придать своему лицу выражение крайней озабоченности.
