Консул - страница 55

Петраков судорожно сжал листья в кулаке, и ему почудилось сморщенное личико ребенка — может быть, сына, в голубом чепчике, обшитом кружевом…

Петраков вдруг очнулся: "Что же я делаю? Почему медлю? Надо бежать, бежать, пока не сработал механизм…"

А ноги приросли.

Он очищал ладони от прилипших листьев и увидел, как зашевелилась сигара, высунула узкую коричневую головку, блеснул золотой полумесяц. Сигара вытянулась, зашипела…

Взрыв эхом прокатился по лесу. Огромное пламя охватило рухнувшие стены дачи.

В железнодорожных мастерских наступил обеденный перерыв. Рабочие выходили из дымного, прокопченного паровозного депо и, щурясь от яркого солнца, направлялись к водокачке, из рукава которой текла, извиваясь хрустальной спиралью, холодная струйка воды. Рабочие оттирали руки песком и передавали друг другу кусок пообтертого, засаленного мыла. Обсушивали руки на солнце и устраивались на зеленом пятачке вокруг семафорного столба.

Запахло кофе из термосов, забулькало молоко из бутылок, из жестяных коробок и бумажных пакетов извлекались бутерброды.

Токарь Оскар Энгберг подошел к водокачке последним, вытирая на ходу руки. Он прихрамывал. Ему шел шестьдесят третий год, а до пенсии надо было отработать еще шесть с лишним лет.

Рабочие раздвинулись, уступили старому рабочему высокую кочку, поросшую жесткой осокой, на которой можно было сидеть, как на табурете. Рядом с Оскаром пристроился его ученик Вяйно.

Семафорную мачту с обеих сторон обтекали блестящими ручейками рельсы, то смыкаясь под острым углом, то разбегаясь в стороны. Пощелкивали автоматические стрелки, коротко и хрипло гудели маневровые паровозы. Наверху заскрежетали блоки, и на семафорной мачте вскинулось зеленое крыло, открывая путь длинному товарному составу.

— Из России товары везут, — заметил машинист Вильхо, когда мимо прогромыхал последний вагон.

— Кому они нужны? — брезгливо сморщил губы смазчик Карл. Молодой, узкоскулый, он зачесывал волосы на правый бок и спускал на лоб прядь. За эту прическу рабочие прозвали Карла "фюрером". И не зря. Он был членом фашистской организации ИКЛ и даже командовал ротой шюцкора, чем очень гордился.

— Эти товары мне нужны, тебе, ему, — заметил кузнец Пааво.

— Но за товары мы им денежки платим, а они на наши деньги коммунистическую революцию во всем мире разжигают! — злобно ответил Карл, закуривая сигарету.

Пааво засмеялся:

— А советский табачок тебе по вкусу приходится?

Карл смял сигарету и отбросил ее прочь.

— Без выгоды никто торговать не станет. Вон видишь, бумагу грузят, — показал Пааво на пакгауз, из которого в раскрытый вагон по деревянному пастилу закатывали огромные рулоны бумаги. — И что же, задаром мы даем, что ли? Советская страна нам тоже золотом платит.

— Советы нашу бумагу на коммунистическую пропаганду употребляют, — не унимался Карл.

— По-твоему, лучше, чтобы печатали только гитлеровскую "Майн кампф"? — насмешливо спросил Оскар.

— Ты, старик, лучше помолчи. Тебе о спасении души молиться надо: всем известно, что ты в красных ходил и красного выкормыша под свое крыло взял, — угрожающим тоном произнес Карл.

Вяйно стиснул зубы, но промолчал. Он помнил наказ Эйно: ни в какие споры не вступать.

— Ты нашего Оскара не тронь! — цыкнул на Карла машинист Вильхо и продолжал: — Кто что хочет, тот пусть и печатает, не нашего ума дело. Мы должны о мире в нашей стране думать.

— О великой Финляндии надо думать. О Финляндии до Урала. — Карл откинулся на траву, заложил руки за голову.

— Не о великой Финляндии, а о величии Финляндии, — сказал Пааво.

И разгорелся спор. Люди торопливо допивали молоко, закручивали головки термосов, свертывали бумагу. Подошла еще группа рабочих, привлеченная возбужденными голосами. Каждый высказывал свое мнение. Вяйно слушал и недоумевал. То, что для него было яснее ясного, эти взрослые люди не понимали, блуждали, как в темном лесу.

Пааво молча набивал трубочку, уминая табак большим темным пальцем, и покачивал головой:

— Смотрю я на вас, слушаю и думаю: почему мы в работе все согласные, ладные? Дали нам паровоз капитально отремонтировать, и каждый делает так, как положено. Никому в голову не придет колеса разного диаметра на ось пригнать или поршень укоротить. Такой паровоз если и тронется с места, то сойдет с рельсов и опрокинет весь состав. А вот рабочий класс тот же паровоз, а мы под него разные тележки подкатываем. В разные стороны глядим, не в ногу шагаем. Карл — тот от рабочего класса к фашистам ушел. Вильхо проповедует мир с буржуазией, потому он правый социал-демократ. Оскар хоть и с правильными понятиями, но рано в старики записался. Кондуктор Сандро с коалиционерами путается, ему с крупными чиновниками лестно знаться… А наша сила в единстве, в дружбе.