Консул - страница 32

"Я, как есть предатель родины и своего бывшего командира Тойво Антикайнена, кончаю жизнь самоубийством. Я хочу, дорогие советские люди, чтобы вы знали все как было. На первом допросе я говорил правду, а потом угрозами и насильем меня заставили врать. Я клянусь своими детьми, что Антикайнен никого из пленных не убивал и не позволял обращаться с ними грубо. Никого на костре не сжигали. Сейчас я хитростью сбежал от врагов, чтобы самому себе вынести приговор. Прощайте. Передайте пламенный привет товарищу Тойво Антикайнену. Он настоящий герой.

Матюшин".

— Оклеветал я своего командира. И сам себе этого простить не могу. Я убежал от Клепикова, решил отдать паспорт дежурному по консульству и броситься под трамвай. А тут вы. Вот и все, — поник головой Матюшин.

— Под трамвай бросаться незачем. Над вами совершено грубейшее насилие. Вам надо успокоиться от всего пережитого, Степан Федорович. Завтра мы вызовем представителя Министерства юстиции, и вы ему расскажете все, что с вами было. Нужно, чтобы весь мир узнал, к каким грязным приемам прибегает буржуазное правосудие, чтобы уничтожить коммуниста. Они провалились с этим процессом, обесчестили себя. Теперь они постараются поскорее закончить дело и не посмеют вынести смертный приговор Антикайнену. Тойво Антикайнен будет жить!

Надюша пришла на работу с опозданием. По ее лицу Ирина поняла, что стряслась какая-то беда.

Она вопросительно посмотрела на подругу.

— Ирушка, консул тяжело заболел. Температура выше сорока.

Перед глазами Ирины все завертелось. Черный вихрь подхватил газеты, столы, и пол ушел из-под ног.

Надюша обхватила Ирину.

— Да не пугайся ты! Он сильный, справится. Сейчас собрали консилиум, и он попросил, чтобы пришла ты. Иди. Газеты просмотрит Петя, отчеркнет все важное. А потом ты отберешь, что нужно.

Ирина влетела в квартиру Яркова. Все двери были распахнуты. В гостиной собрались полпред, советник, какие-то незнакомые люди, и среди них профессор Ляскиля.

— Что случилось? — спросила Ирина таким безнадежным и отчаянным голосом, что профессор Ляскиля поспешил ее успокоить.

— Он жив. Вот мы собрались на консилиум, и мнения наши разошлись, — показал профессор на своих коллег.

Один из них, высокий, седой, неопределенного возраста, с ярко-лиловым лицом. Ирина поняла, что это был профессор Свенсон, который производил на себе какие-то опыты и стал вот таким лиловым негром. Он приподнялся и сказал:

— Мадам, я и мой коллега, — он указал на другого, пухлого и рыхлого, господина в золотых очках, — считаем, что у господина консула брюшной тиф, а профессор Ляскиля полагает, что это аппендицит. Предлагает срочно оперировать. Но если это брюшной тиф, в чем я почти не сомневаюсь, тогда его нельзя оперировать, он умрет на операционном столе.

— А если мы пропустим время, господин консул может погибнуть от перитонита, — возразил профессор Ляскиля.

— Что же делать? — беспомощно развела руками Ирина.

— Господин консул должен решить сам, кому он доверяет, — ответил профессор Свенсон.

Ирина посмотрела на пухлого господина.

Тот неопределенно развел руками.

Полпред предложил пригласить еще одного профессора, и его поехали разыскивать.

Прошли в спальню. Константин Сергеевич лежал на спине. Лицо его заострилось и было необычно бледно, пылали только уши, а блестящие глаза выражали боль.

— Господин консул, — обратился к нему профессор Ляскиля, — я полагаю, что вас необходимо срочно оперировать. Согласны ли вы на это?

Константин Сергеевич повел глазами в оплывших веках, остановил взгляд на Ирине и прошептал:

— Пусть решает она. Я плохо соображаю.

Ирина смертельно перепугалась такой ответственности. Она никогда еще не видела тяжело больных людей и сама никогда не болела, разве иногда случался насморк или ангина.

— Может быть, вызвать вашу жену из Москвы? — спросила она.

Кривая усмешка медленно скользнула по губам Яркова.

— Это невозможно, — прошептал он.

— Решать надо немедленно, — настаивал профессор Ляскиля. Я беру ответственность за диагноз на себя. Это аппендицит. Очевидно, не банальный.

Вернулся посланный за профессором. Его не оказалось дома.