— Читаю твои заметки. Хорошо излагаешь — коротко и ясно. Из тебя хороший бы адвокат вышел.
— А сам? Гремел, гремел, как адвокат, и вдруг подался в юрисконсульты.
— Потому и подался, чтобы не загреметь в другое место. Такие времена настали.
— А мне советуешь!
— Юрист — не обязательно адвокат. Да и не всегда же так будет!
— На наш век хватит, — сказал отец.
— Я тоже считаю, — сказал Сережа, обращаясь ко мне, — юрист из тебя получился бы толковый: и голова поставлена хорошо и язык хорошо подвешен.
— А не хватит ли юристов в одной семье?
— Петя, а ты без шуток не можешь? — сказала Галя. — Ведь к тебе серьезно обращаются.
— Да не хочется мне что-то, не тянет в юриспруденцию.
— Бог знает, что тебе хочется, — сказала Лиза. — Мечешься, мечешься...
Стал получать более сложные задания — выяснить причины невыполнения плана, и кто в этом виноват. Сразу дела мои застопорились. Выясняю причины: в одном случае — вышло из строя изношенное оборудование, в другом — не поступило сырье, в третьем — не хватает квалифицированных рабочих — причины объективные, и мои заметки идут в корзину: раз виноватых нет — писать не о чем. В разговоре со мной проявляется раздражение:
— А заготовки кто поставляет? Другой цех? Вот и надо было туда пойти! — Задание передают другому.
Стали изменять содержание моих заметок. Возмутился, но услышал в ответ:
— Писать вы умеете, но не видите главного. Вы с генеральной линией партии знакомы?
Очень вы уж добренький.
Получаю задание — разобраться с состоянием дел на сравнительно большом заводе. Удивился: мною недовольны, а поручают такое ответственное задание. Теперь-то я понимаю, почему поручили именно мне: разбирался я дотошно, факты проверял тщательно и если сообщал о них, то не придерешься. Провозился несколько дней и написал не заметку, а большую статью. Дни идут, статья не появляется, мне ничего не говорят, я ни о чем не спрашиваю. Случайно узнаю — на завод поехал заведующий отделом. Наконец, статья появляется. Несколько абзацев — мои, другие — сильно изменены, остальной текст — не мой. А главное изменение в том, что смысл моей статьи настолько искажен, что мне стыдно будет смотреть в глаза людям, с которыми я разговаривал. А подписи две: заведующего отделом и моя. Пошел объясняться. Заведующий отделом не стал со мной разговаривать, а повел меня к главному редактору. Там они вдвоем устроили мне разнос. Старая песня: не умею или не хочу видеть главное. И новый мотив: не учитываю требований момента.
— Но зачем же неправду писать?
— А правда разная бывает — большевистская и другая, похуже, — ответил главный редактор. — Скажите спасибо, что вас здесь учат. Идите и хорошо подумайте, если хотите у нас работать.
В приемной меня остановила секретарша:
— Возьмите талон на печенье. Получите в столовой.
Кнут и пряник, вот это да! Неужели так примитивно? Уходя домой, вспомнил про печенье.
Заведующий столовой взвесил мне полкило.
— Вы ошиблись: у меня талон на килограмм.
— Не хочешь — не бери, — отвечает он и бросает мне кулек с печеньем. Я отступил на шаг, кулек шлепнулся на пол, печенье рассыпалось, я шагнул за стойку, заведующий — от меня, я за ним и без джиу-джитсу так съездил его по уху, что он свалился и, падая, заехал локтем в тарелку кого-то из обедавших. Пошел к выходу, меня догоняют и окружают белые халаты, верзила в белом колпаке загораживает дорогу. Прием джиу-джитсу, и верзила закрутился вокруг своей оси. Спросил: «Есть еще желающие?», медленно вышел из столовой и пошел вниз по Сумской. Халаты догнали, идут рядом и сзади, один побежал вперед. Ясно: за милицией.
А вот и милиционер, и традиционное «Пройдемте». Отделение на Пушкинской улице. В комнате дежурного составляют протокол, я сижу молча и в этой процедуре не участвую. Протокол подписывают.
— Подпишите. — Говорят мне. Прочел.
— Я такой протокол не подпишу. Не так было все дело.
Пишите ниже свою версию и подписывайте. В комнату дежурного заходят и выходят люди в форме и без нее. Один в форме зашел раз, зашел второй раз и остался. Когда все поднялись, он сказал мне:
— А вы задержитесь. — Взял протокол, вышел, потом зашел и повел меня к начальнику отделения.
