— И охота на себе двух ослов тащить?
Я промолчал — не знал, что ответить и поспешил уйти. Стали одолевать грустные мысли: работа ничуть не интересней, чем в ВЭО, обстановка гораздо хуже — стоило ли сюда ехать!
В выходной день было жарко, безоблачно и тихо. Вдруг — сильный ветер, мгла от пыли и сразу же ливень с грозой, видны убегающие тучи и снова жарко, безоблачно и тихо.
Стал получать премии — небольшую денежную, талон на брезентовые сапоги, в которых и ходил, путевки в однодневный дом отдыха. Он находился в лесу на берегу соленого озера Смолино. Озеро большое — не видно другого берега. Кормили там гораздо лучше, чем в столовой. Купался, брал на прокат лодку, заплывал подальше, лежал и читал. Разобрали маленькие лодки, мне досталась большая — на три пары весел. Заплыл. Налетела такая же внезапная гроза с таким же сильным ветром, какую я уже видел. Лодку швыряло на огромных волнах и захлестывало водой. Выручало умение грести. Внезапно утих ветер, засияло солнце на безоблачном небе, и только волны не сразу утихомирились. Может быть, и забылся бы этот случай, если бы во время бури меня не охватил дикий, животный страх смерти. В жизни пришлось еще, как говорится, посмотреть ей в глаза, но такого панического страха, как в первый раз, я больше никогда не испытывал.
В дом отдыха ездили на грузовой машине, и в ее кузов ставили длинные скамьи. Возвращаемся в город, шофер так гонит, а мы так подскакиваем и на скамьях и со скамьями, что одна скамья с сидящими на ней свалилась. У нескольких человек — травмы, и у меня сильная боль в ноге. К утру боль не уменьшилась, пошел в поликлинику. Перелома нет, но больничный получил. Читал, писал письма в Харьков и Пексе. На судьбу не жаловался. Пексе надолго запомнилась фраза из моего письма: «Духом и ни чем другим не падаю».
Острая боль прошла, но я еще хромал, и мне продлили больничный. Дома сидеть не хотелось, пошел в ближайшую березовую рощу и, хотя комары и гнус сразу меня оттуда выгнали, я успел спугнуть две пары, расположившиеся под деревьями. Возвращаясь, спугнул еще одну пару недалеко от тропинки, по которой шел! На другой день бродил по городу и забрел на вокзал. У перрона стоял поезд Челябинск-Копейск. Этот городишка вблизи Челябинска — центр местного угольного бассейна. Я работал в горнопромышленном отделе, и, может быть, там найдется работа поинтереснее моей. Направился к кассе, но, чувствуя себя не очень хорошо, решил отложить поездку. Но и на следующий день, хотя чувствовал себя лучше, и в последующие в Копейск не съездил: что-то во мне восставало против поездки, а что — не мог понять и не мог преодолеть этого внутреннего сопротивления.
Работа — неинтересная, нудная, обстановка — неприятная, и понемногу созревало решение перейти на производство. В отделе кадров сказали — только с согласия моего начальства. К начальству не обращался — понимал, что не отпустят, но мысль о переходе не оставлял.
Иногда по вечерам мои товарищи по комнате просят меня пойти погулять и вернуться попозже. Иду в город, иногда захожу в кино. Возвращаюсь, застаю неубранный стол с двумя пустыми бутылками и четырьмя стаканами, огрызки еды и часто — следы пребывания женщин: полукруглая расческа или шпилька, запах духов... Теория стакана воды в действии! Вообще же мы живем мирно, без конфликтов, и когда у меня путевка в однодневный дом отдыха совпадает с моей очередью гонять клопов (у них таких путевок не бывает), они безотказно меняются со мной очередью. Но говорить нам не о чем. С техниками на работе тоже как с посторонними. Они какие-то тусклые и затурканные, а один — большой пошляк и сквернослов. С людьми схожусь легко, в Харькове полно друзей, а тут не с кем поговорить. Странно: огромная стройка, тысячи людей, а я одинок. Но не ходить же по площадке или по городу в поисках друзей! Да нормальный ли я, в конце концов, человек?
