— И неужели мы никуда не сможем поехать?
Они помолчали, глядя друг на друга, и заулыбались.
— А почему бы ребятам ни поехать, если есть такое желание? — сказал Рубан. — Конечно, не в Среднюю Азию. — Когда же и поездить, как не сейчас? Потом увязнут: институт, армия, семья — уже не поездишь. А в случае чего — вернутся домой. Кто им запретит?
— Это так, — сказал Байдученко. — А как у вас дома? Возражают только против Таджикистана или, вообще, против отъезда из дому?
— Вообще, чтобы поехали на стройку, не возражают. У меня дома так: мужчины не возражают, женщины предпочли бы, чтобы мы никуда не ездили.
— Ну, это обычная история. Если вы, действительно, хотите поехать... Хотите? Или это так, разговоры?
— Нет, хотим. Это твердо.
— Тогда слушайте сюда, как говорят в Одессе. Напишите в ВЭО, в отдел кадров, или в управление — как оно там называется, — это мы узнаем. Пишите как есть: оканчиваете такой-то техникум по такой-то специальности, с такого-то времени работаете у нас по назначению, но имеете желание поработать на строительстве... Ну, сами решите, где бы вы хотели работать. И будьте уверены — поедете.
— Поедете, можете не сомневаться, — подтвердил Рубан. — В Сибирь, на Урал, на Дальний Восток, Кольский полуостров... На юг не поедете: туда все хотят. Это вас не смущает?
— Нет, не смущает.
— Из Харькова куда-нибудь туда вас с удовольствием отправят, а вот оттуда в Харьков — не надейтесь.
— Не пугай, — сказал Байдученко. — Когда захотят, тогда и вернутся. Что же, мы их не возьмем?
— Возьмем, конечно.
Вызвал в коридор Токочку, рассказал о разговоре с Байдученко и Рубаном. Токочка был мрачным и качал головой.
— Я не смогу поехать. Не отпускают. Никуда. Все против, даже брат. А раньше он меня поддерживал.
— А причина?
— В такое время надо держаться вместе. Мало ли что. Словом, — сиди и не рыпайся.
— Смирился?
— А что делать? Нельзя же с ними не считаться.
В техникуме, услышав мою информацию, Пекса сказал:
— Плохо дело. Нет, совет, конечно, правильный, могли бы и сами допереть. Но я-то не в ВЭО, а ты — не в моем ведомстве. Значит, и писать отдельно и ехать отдельно... Но я все равно поеду. А ты?
— Поеду. Но давай подумаем: что можно сделать, чтобы поехать вместе?
Сколько мы ни думали, с кем только ни советовались, ничего придумать не смогли. Не писать же в ВСНХ или Совнарком! Больше им делать нечего, как переписываться с нами. Из Таджикистана и то не отвечают.
Отец попросил, чтобы я показал ему мое письмо в ВЭО, а прочитав, сказал:
— Ты просишь направить на любую стройку. Можешь угодить туда, куда Макар телят не гонял, не рад будешь, что напросился. Ты сначала запроси — есть ли возможность поехать на стройку и если есть, то куда, получишь ответ — можно будет выбирать.
— А что мы знаем об этих стройках, чтобы можно было выбирать? — спросил Сережа.
— Условия, я думаю, везде одинаковые, — ответил отец. — Но хоть климат можно будет выбрать.
Никакого климата я не страшился. Но понимал, что все эти хлопоты и волнения могут оказаться напрасными, если свидетельства об окончании техникума направят по месту назначения, и сказал об этом.
— Напрасно ты так считаешь, — сказал Сережа. — Напросишься на стройку — туда и направят твое свидетельство.
— Тем более надо сначала послать запрос, — сказал отец. Запрос, так запрос. Послал запрос.
Наш выпуск, как сказал Изъян, — немножко ускоренный: зачеты — в апреле. Великовозрастные из нашей бригады попросили меня позаниматься вместе с ними.
— А чего вам бояться? Ведь бригадный метод.
— Ну, все-таки...
— Да неохота все время прятаться за чужие спины.
— Та не завадить i дещо знати. Один из них приглашает к себе домой:
— Квартира большая, дома никого не будет и есть что пошамать. Условились собраться вечером и заниматься всю ночь.
— Утром вы куда? — спросила Лиза. — По домам или в техникум?
— Я — домой.
Она попросила на обратном пути получить хлеб, дала карточки и 22 копейки. В одной из комнат вдоль окон сдвинуты в линию столы и расставлены стулья. Пришли великовозрастные и из других бригад. Уселись, я взялся, было, за конспект, но хозяин дома предложил сначала сыграть в карты. Предложение охотно приняли. Об игре в двадцать одно я только слышал, и мне объясняют несложные правила. Кончили играть утром, у меня кроме 22 копеек еще и 22 рубля и логарифмическая линейка хозяина дома — расплатиться не хватало денег.
