— Ехать так ехать! — сказал Пекса, и мы, обсудив разные варианты, остановились на Таджикистане. Там должна строиться гидроэлектростанция. Мы знаем, что в Средней Азии идет борьба с басмачами, о, нас это не смущает: бои — в пустынях и горах, но не в городах же. И стройка, конечно, будет охраняться. Читаем в газетах об успешных боях с басмачами и о подвигах краснопалочников. Кто они такие? Услышал, как об этом спросила Галя.
— А ты сама сообрази, — ответил отец. — По составным частям этого слова.
— Ну, — красно... Это понятно: на стороне красных. А палочники? Неужели они воюют палками? Неужели ружей не хватает? Отец с Сережей переглянулись и усмехнулись.
— Чего вы смеетесь?
— По-видимому, оружие им не доверяют, — говорит отец.
— Не доверяют?
— Наверное, переходят на сторону басмачей, вот и не доверяют, — говорит Сережа. — Ты обратила внимание на фамилии этих героев с палками? Все — местное население.
У Гали растерянный вид, у меня, возможно, тоже. Если так настроено местное население, даже какая-то его часть, опасно везде. Желание ехать в Таджикистан у меня не пропало, но друзей я об этом, конечно, предупредил, и мы без колебаний решили: стройка обязательно будет охраняться, и опасности для нас нет.
— И потом, — сказал Токочка, — лучше погибнуть в горном ущелье, чем под машиной на харьковской улице.
Мы засмеялись, остались после занятий, написали письмо в Таджикистан, не помню — куда именно, и договорились — до получения ответа не сообщать об этом дома. Но обманывать мы не привыкли, а дома, конечно, интересовались, куда мы собираемся ехать... Потом мы говорили друг другу: «Такое было, такое было!.. Ну, ничего... Может быть, и привыкнут к этой мысли. Время еще есть».
О том, что мы собираемся на стройку, я сказал Байдученко в присутствии Рубана. Они застыли, молча глядя на меня, а потом, как по команде, перевели взгляд на Изъяна.
— Я никуда не еду, — сказал Изъян.
— Мы знаем это, — ответил Рубан, и они снова стали смотреть на меня.
— Юные романтики, — сказал Рубан, задумчиво улыбаясь, и его взгляд, уставившийся теперь в пространство, был необычный — грустный и какой-то мечтательный, что ли.
— Да-а... Были когда-то и мы... романтиками, — сказал Байдученко. — Пойдем покурим?
— Пошли. Рабочий день кончался, и когда мы уходили, Рубан обратился к Байдученко:
— Зайдем в погребок?
Да не мешает. Почему-то их взволновало наше желание уехать на стройку, и не будут они ни уговаривать нас остаться, ни препятствовать нашей поездке — это ясно, и это хорошо. Следующий рабочий день начался с разговоров о нашей предполагаемой поездке. Удивились, услышав, что мы собираемся в Таджикистан. Почему именно Таджикистан?.. Чем он нас привлек?.. Что мы о нем знаем?
— Там в горах будут строить гидроэлектростанцию.
— Но ведь не только там!
— Хорошее сочетание: интересная работа в экзотической обстановке.
— Ах, черт возьми! — вырвалось у Байдученко. — Губа не дура! — Он засмеялся, засмеялся и Рубан. — А знаете ли вы какая там сейчас экзотика? Гражданская война. И как всякая гражданская война — жестокая, беспощадная.
— Борьба с бандами басмачей — это еще не гражданская война, — сказал Изъян.
— Не вмер Данила — болячка задавила, — ответил Рубан.
— Но ведь стройку будут охранять, — сказал я.
— Охраняемая экзотика, — сказал Рубан. — Веселая будет жизнь.
— А как у вас дома относятся к Таджикистану? — спросил Байдученко. — Или вы еще дома не говорили?
— Сказали. Относятся, к сожалению, так: и слышать не хотят.
— Так как же вы поедете? Не считаясь с переживаниями ваших семей?
— Нет, так мы не поедем. Если наши семьи не смирятся с Таджикистаном, подготовим другой вариант.
— А какой, если не секрет?
— Мы еще не решили.
— А Таджикистан подготовили?
— Ну, мы послали туда письмо.
— От себя?
— Да, от нас троих.
— Ни-и-чего у вас не получится.
— Почему?
— Потому, что вы получили назначение к нам и пока не отработаете положенный срок, никто не имеет права принять вас на работу.
— А я думаю, что если соблюдение этого предписания и контролируется, то не очень, — сказал Рубан. — По знакомству его нарушают сплошь да рядом. А вот вас вряд ли возьмут: в случае чего — неприятности будут, а кто вы для них, чтобы из-за вас рисковать?
