— Почему хватил? — возражает Федя. — Из сел бегут. Может и до этого дойти.
— Много твои горожане наработают! — говорит папа. — Вот пошлют тебя и Хрисанфа...
Все засмеялись.
— Между прочим, — говорит Сережа, — все время открываются новые артели. Будут и мастерские точной механики и всякие другие. Без этого не обойтись.
— А доходы пойдут не в карман, а государству, — говорит Клава.
— В этих мастерских будет та работа! — говорит Федя. — Вот вы раньше шили белье для Жака, а теперь для артели. Что, оно такого же качества?
Снова все засмеялись.
— Петя! — обратилась ко мне Нина. — У меня поломался зонтик. Может быть, ты сможешь и его починить?
— Нинка, не дури! — сказал Федя.
— Но не могу же я без зонтика!
— А ты принеси, — говорит Сережа. — Посмотрим. Может быть, и сможем починить.
Как-то раз в каком-то споре папа сказал:
— А Петр Великий? Какие у него были личные качества? Деспот, алкоголик, сифилитик.
Но — Великий. Личные качества — не главное. И не забывайте, что Сталин занимал свой пост еще при Ленине.
— Но не забывай и ты, — ответила Клава, — что при Ленине он не имел такой власти.
Ни у Кропилиных, ни у Аржанковых я подобных разговоров не слыхал. Лишь раз в ответ на недовольство мамы на положение с продуктами Александр Николаевич ответил:
— Так долго продолжаться не может. Придется потерпеть.
Профшкола находилась вблизи Северодонецкого вокзала, который после ликвидации Северодонецкой железной дороги был переименован в станцию Левада. Соученики ходили на Леваду разгружать вагоны, стали ходить и мои друзья, ранней весной пошел с ними я, а после слег. Пришел наш новый участковый врач. Раньше он был частнопрактикующим, и я на Москалевке видел его вывеску: «Б.Г. Повзнер. Внутренние болезни». У нас ходили к нему на прием или приглашали его домой в случаях серьезных заболеваний, а встречая, здоровались и иногда останавливались и разговаривали. Когда он стал работать в поликлинике, Лиза сказала: «Повезло нам с участковым врачом». Он пришел перед обедом, долго меня выслушивал, расспрашивал и, выписывая рецепты, сказал:
— Лекарства лекарствами, а главное — полный покой. Нужно вылежать, я надеюсь, обойдемся без больницы.
— Доктор, читать можно? — спросил я.
— Можно, но осторожно, не все. Сейчас вам нельзя волноваться. Этим и руководствуйтесь при выборе книг.
— Хорошо, доктор, я за этим прослежу, — сказал папа.
А вообще, лучше, конечно, читать, чем нудиться. — Он обернулся ко мне. — Но читать в меру, не переутомляясь. Немножко почитали, немножко поспали или поговорили. Я, вообще, сторонник, — он обернулся ко всем, — чтобы больные поменьше думали о своих болезнях, отвлекались от них, это хорошо помогает. — Он поднялся. — Завтра я к вам зайду. Вы знаете, где я живу? Вот и хорошо. В случае ухудшения вызывайте меня без церемоний, хоть среди ночи. Поняли?
— Борис Григорьевич, — сказала Лиза, — не откажитесь пообедать с нами. Только не обессудьте, чем Бог послал.
Борис Григорьевич посмотрел на часы и помолчал, явно колеблясь.
— Спасибо, не откажусь. У меня еще много вызовов, — сказал он, как бы оправдываясь.
— А насчет — чем Бог послал... — Доктор вздохнул. — Если бы Бог нам посылал, мы бы с вами куда лучше жили.
— Индючонок ты, индючонок! — время от времени, вздыхая, говорила мне Лиза, и я слышал, как папа пробурчал:
— Здоровый индюк уже выбухал, а для тебя все еще — птенчик. Пришел доктор Кучеров, помыл руки, сел возле меня, подкрутил ус, откашлялся.
Ну-с, заболел? Сейчас я за тебя примусь... Выслушав меня и расспросив, пошел в столовую, и я слышал, как он поцеловал бабусе руку, а потом потребовал рецепты, что-то спрашивал и сказал:
— Повзнера я не знаю, но согласен с его диагнозом и с его назначениями. А насчет больницы... Гм... Тут такое дело. Показания, чтобы положить в больницу, есть, но необходимости, по-моему, нет. Можно обойтись и без больницы. А если класть, то, конечно, только ко мне. Надо бы анализы крови сделать. Ну да не класть же ради этого в больницу! Вот поднимется и сделает анализы в поликлинике. Повзнер бывает?
— Регулярно.
— Ну и добро. Кучеров вернулся ко мне.
