— Да, понимаешь, Петя, от неожиданности я жизнерадостно заржал, так что пришлось объяснить Дмитрию причину смеха. Но ты не беспокойся — он порядочный человек и не станет об этом распространяться.
Я понимал, что на своих поблажках могу попасться, будут неприятности, назначат нового старосту... Ну и что? Это меня не пугало.
Женя Курченко увлекся девушкой, она стала бывать в нашем обществе и произвела сильное впечатление: красива, стройна, с живым умом, свободно говорит по-французски и по-немецки, играет на рояле. Зовут ее Тоней. Она — потомственный интеллигент: прадед — сын священника, — был врачом, дед — ординарный профессор Харьковского университета, умерший вскоре после революции, отец — научный работник, и родители Тони умудрились воспитать ее в старинных традициях. Ее отца в 37-ом году арестовали, и он погиб. Тонин дед имел особняк в нагорной части города, после революции его семью уплотнили, оставив им две комнаты, после ареста отца их выселили, и они сняли комнату в так называемом частном секторе неподалеку от дома Курченко. Тоня жила с матерью, не имевшей специальности, никогда не работавшей и со здоровьем, сильно подорванным гибелью мужа. После школы Тоня не училась, не имела постоянной работы и зарабатывала переводами, которые ей устраивали знакомые отца. Через несколько месяцев Женя и Тоня поженятся, а пока Женя пропустил так много занятий, что скрыть это невозможно, и выход из положения один — достать справку о болезни. Наконец, Женя справку принес. Еще были частные врачи, принимавшие на дому, и для студентов выданные ими справки оправдывали пропуск занятий. Такая справка была и у Жени: на бланке с фамилией, инициалами и адресом (запомнилось — улица Свердлова), подписью, личной печатью и обычным текстом: студент Евгений Курченко не мог посещать занятия по состоянию здоровья с такого-то по такое-то время. Все чин-чинарем. Справку вместе с другими отнес в деканат. Вскоре меня вызвал Урюпин.
— Что вы мне дали? — дребезжащим голосом раздраженно спросил он, толкнув в мою сторону бумажку, лежавшую на столе. Это была Женина справка.
— Справка о болезни, — ответил я, недоумевая по поводу его раздражения.
— Кем выдана?
— Врачом. Частным врачом.
— А чем болел этот ваш Курченко?
— Не знаю.
— Ну, так спросите у него. — Урюпин перегнулся через стол и сказал, глядя мне в глаза и явно предвкушая эффект:
— Этот врач, — он назвал фамилию, — известный в городе гинеколог. Я ахнул и не удержался от смеха. Урюпин вспылил:
— Я вас обоих с вашими шуточками сниму со стипендии. Идите с этой своей справкой от гинеколога!
Женя, когда я вернул ему справку, так же как и я, ахнул и захохотал.
— Ну и влип!
— Как же ты умудрился взять у него справку?
— Да не у него! У Тони знакомая — дочь врача, Тоня и достала у нее несколько бланков. А я знал какой он врач? Ах ты, черт! Неужели и Тоня не знала, какой он врач! А я еще радовался, что есть бланки про запас...
— Женя! Урюпин сказал, что снимет стипендию с нас обоих.
— Ну, с тебя — не за что: ты не обязан знать всех врачей. Это он так ляпнул, со злости. А с меня — может. Что же делать?
— Быстро доставай другую справку.
— Легко сказать. На другое утро Женя показал мне справку из студенческой поликлиники.
— Как же ты умудрился?
— Нужда заставит.
— А все-таки?
— Ловкость рук и никакого мошенства, как говорит твоя тетушка.
— В секрете держишь?
— Да какие от тебя секреты! В регистратуре есть такая хорошенькая. Не замечал?
— Заметил.
— Потрепался с ней немножко... Ну, и вот!
— Ну, давай справку — отнесу в деканат.
— Наверное, лучше мне самому отнести Урюпину — надо извиниться — стипендия все-таки! И надо еще придумать что говорить...
— Все в порядке, — сказал Женя, вернувшись от декана.
— Что же ты придумал в свое оправдание?
— Чушь какую-то. Но он не дал мне и рта раскрыть. Сказал, что жалеет, что вернул ту справку... И сразу: «Идите, идите! Не надо мне ваших объяснений».
— А говоришь — все в порядке.
— А стипендию он отнять не может: справка у меня серьезная — из поликлиники. А проверять он не станет — больно ленив.
