— Э! Что вы там с моим этюдом делаете? Толпа перед ним расступается.
— Да вот, хотим его реконструировать, — говорит Удав.
— Яша! — не обращая внимания на смех, обращается к Чорноволу Толя. — Если не секрет, — какими средствами ты достигаешь ощущения тревоги? Мы думали — тучами, но вот закрыли тучи, а ощущение тревоги остается.
— А я не знаю. И не думал об этом.
— А ты хотел, чтобы было ощущение тревоги? — спрашиваю я.
— Ничего я не хотел. Рисовал то, что видел. Удав, да прими ты эти бумажки.
Удав принял. Чорновол уходит, оглядываясь на свой этюд.
— А интересно, — говорит Толя, — можно ли объяснить какими средствами достигается чувство тревоги? Не в жизни, конечно, а в живописи.
— Какими средствами, — говорит молодой художник, — нельзя, а как отражается любое настроение — это известно.
— А как?! — одновременно спрашивает несколько человек.
Так это очень просто. Когда художник рисует или пишет красками, он, как каждый человек, что-то чувствует, находится в каком-то настроении, и, если он настоящий художник, это неизбежно отразится в его произведении, даже вопреки сюжету. Можно и испортить работу — знаю по себе. Недаром же существуют выражения: войти в образ, войти в настроение — это касается не только изобразительного искусства, но и других его видов: поэзии, музыки, театра...
— Мистика, — сказал Удав, как приговор изрек.
Молодой художник замолчал и, прищурясь, смотрел на Удава. Стояла тишина. Пожилой художник взял за локоть молодого, и они ушли.
— Ты не удав, а похуже, — сказал Толя Удаву.
— Я же пошутил.
— Пойдем, — сказал мне Толя, и мы пошли. Настроение было испорчено. Нас догнал Удав.
— Ляпнул, не подумав. Дурацкая привычка. Ребята, вы не сердитесь: я же не нарочно. Грубо, конечно, вышло. Извиниться перед ним, да?
— А что даст твое извинение? — спросил Толя.
— Как что? Ну, раз допустил... Надо же... — лепетал Удав по-детски беспомощно.
— Мистика… При людях... В такое время... Соображаешь? — спросил я.
— Что даст твое извинение? — повторил Толя. Удав остался стоять, растерянный и красный.
— Мне его даже жалко стало, — сказал я.
— А художника, в случае чего, тебе не жалко?
На другое утро в коридоре меня отозвали в сторону Толя и Удав.
— Так вот, — сказал Удав. — В случае чего я «мистика» не говорил, я сказал «софистика», а вы — свидетели. Поняли? Вы стояли ближе всех. А если кому-то послышалось «мистика», — я тут ни при чем.
— Сам придумал? — спрашиваю я.
— А что делать? Полночи не мог заснуть. Надо бы и этому художнику сказать.
— Ну и скажи, — говорит Толя.
— Так я его совсем не знаю. Петя, он же в вашей группе преподавал. Скажи ему, пожалуйста. Ладно?
Я молчал, испытывая к Удаву и злость, и жалость.
— Заварил кашу, сам и расхлебывай, — говорит Толя. — Нечего за чужой спиной прятаться.
— Так я же его не знаю.
— Ты знаешь художника, который стоял рядом с ним, — сказал я. — Он преподавал у вас. Можешь с ним поговорить.
— При чем тут он? — начал Удав, но уже звонил звонок, и мы разошлись.
Больше на эту тему у меня разговора ни с кем не было, а говорил ли Удав с кем-либо из художников — не знаю.
Маленький, тихинький Яша Чорновол, по прозвищу Левитан, держался особняком и как бы в тени. Живущие с ним в общежитии говорили, что Левитан почти все свободное время рисует, что он замкнут и с ним не разговоришься. Мы в разных группах, встречаемся только на общих лекциях, наши контакты случайны и редки, да мы к ним и не стремимся, и я не знаю его человеческих качеств. Большинству соучеников и мне Яша интересен не как человек, а как явление таланта.
Уже была зима, когда я обратил внимание на то, что давно не встречал нашего молодого художника, и сказал об этом Толе Мукомолову.
— А ты что, не знаешь? Он уволился после осенней выставки. По собственному желанию.
— Откуда ты знаешь?
— А черт его знает откуда! Об этом все знают.
Тогда я подумал: не поспешил ли он уволиться, опасаясь обвинения в пропаганде мистицизма? Вспомнив об этом теперь, подумал еще и о том, что если Удав поговорил с ним или с другим художником, то это можно было воспринять и так: вот уже и разговоры пошли... А там — кто его знает! Мало ли бывает причин для увольнения?
