— Да, конечно, — кивнул он. — Тебе надо было давно об этом рассказать. Но Вера почему-то тревожилась: ты этого не примешь. Не знаю почему… Может быть, боялась — ты перестанешь называть ее матерью.
— Но это глупо.
— Конечно, но у любящих женщин свои заскоки. А я, честно, не придавал этому значения. Может быть, слишком закрутился на работе. Но все равно это нехорошо… А то, что случилось в сентябре сорок девятого в цехе, — это моя пожизненная вина. Я еще тогда жил военными представлениями: любой ценой, а выполни задание… Но завод — не фронт. Здесь не может быть «любой ценой». Здесь должен быть точный расчет, наука, понимание возможностей… Никакой план не может быть выше жизни человека. Никакой… Конечно, тогда были скверные станы. Даже ловушек не ставили. Проволока или полоса — все могло выйти в цех, на людей. Но все равно — это ничего не оправдывает. Инженер в любых ситуациях должен предвидеть последствия. Он отвечает за людей… Вот и все, что я могу тебе сказать.
Его твердый, уверенный голос как-то все сразу поставил на свои места.
— Ты только за этим приехал? — спросил отец.
— Да, конечно.
— Понимаю… Но все равно не тем занимаешься. Хотя упрек твой принимаю и никогда больше ничего таить от тебя не стану. И Вере накажу. Но пора думать и о себе.
— Это как понимать?
— Понимать надо так: кончаешь девятый класс, а профессию себе не определил.
— Как не определил? А геохимия?
— Это дело — Веры. А у тебя дед и прадед работали на металле. Дед, между прочим, одно время с Грум-Гржимайло трудился, специалистом был по калибровке прокатных станов. Прадед еще мальчишкой Аносова застал. Я хочу тебя видеть инженером. И плевать, если в вашей среде это сейчас непрестижно! — Он взглянул на часы. — Машина у подъезда. У меня сегодня обход трех цехов. Давай со мной. Потом поговорим серьезней.
Так он впервые попал на завод и впервые увидел, чем занимается его отец. Алексей шагал с ним рядом по пролетам цехов, останавливался у стана, где обжимался валками раскаленный слиток, а затем летел — от одной клети к другой, превращаясь в плоскую полосу, полет горячего металла, разлетающиеся искры завораживали. Сначала Алексей чуть не сжался в комок, чувствуя себя ничтожным среди этого грохота и яростного движения механизмов, но увидел, как спокоен и деловит отец, как легко он разговаривает с вальцовщиком и инженерами, а те чутко прислушиваются к каждому его слову, и, увидев это, ощутил в отце надежную защиту.
Его отправили домой в директорской машине: Борису Ивановичу Ханову нужно было прибыть на какое-то совещание в столицу, и он взял с собой Алексея.
— Ну что, парень, приедешь к нам летом? — спросил Ханов.
— Зачем?
— Ну, ясно, не отдыхать. Поставим тебя у печи, помахаешь у огня лопатой, узнаешь, как хлеб индустрии достается.
Алексею почудилась насмешка в директорских словах, эдакое пренебрежение к столичному мальчику, а Алексей был заносчив, не терпел насмешек, ответил сердито:
— Приеду и помахаю. Эка невидаль!
Ханов расхохотался, это еще больше разозлило Алексея.
На летние каникулы он приехал к отцу, пошел подручным сталевара на завод.
С тех пор минуло пятнадцать лет, была школа, была армия, институт, работа на заводе.
Нет, отец его не щадил, он еще, когда Алексей был студентом, заставлял, чтобы тот у него в прокатных цехах изучал все работы, всерьез занялся технологией. Потом Алексей не раз думал: а может быть, отец все знал наперед, что станет руководить объединением, насчитывающим двадцать заводов, и ему придется решать почти неразрешимые задачки, а в этом нелегком деле ему понадобится Алексей, но не такой, каким он был после окончания института, желторотым специалистом, а инженером, глубинно знающим технологию прокатки, так глубинно, как не знает ее опытный вальцовщик и ученый, пишущий пухлые труды. Отец заставлял Алексея мотаться по многим заводам, лезть во все мелочи, читать заграничные проспекты и журналы, писать подробные отчеты; он, как тренер, готовящий своего воспитанника в чемпионы, натаскивал его до изнеможения, буквально не давал дыхнуть, гонял до седьмого пота, и Алексею нравился этот дьявольский азарт. На работе мало кто знал, что Алексей Скворцов — сын начальника объединения Петра Сергеевича Валдайского, а те, кто знал, не придавали этому особого значения, потому что видели в Алексее крепкого работника, каких еще поискать.
