Тома сбегал, и Иванчиу явился. Сначала он напугался, что вызывают его, желая свести с ним счеты. Но увидев, что ровно ничего не происходит, успокоился. Они пообедали, выпили, поболтали, и ни о каком доносе не было и помину. К этому времени старый торговец потерял уже всякую надежду получить назад письмо и думал, что вся эта история так и останется нелепой выходкой взбалмошной бабенки, радуясь про себя, что Урматеку либо не знает ничего про донос, либо простил ему и это. После этой встречи отношения между приятелями были самые что ни на есть дружеские.
Однако Урматеку понял, что оставлять это дело на полдороге нельзя. Либеральные газетчики уже делали всевозможные намеки в разных рубриках. «Стрелы Ахиллевса» задавали некоему молодому прокурору самые разнообразные вопросы, имея целью породить всевозможные слухи и возбудить любопытство читателей, а потом разразились вдруг наглой статьей, лишенной всякого уважения к сильным мира сего. Анонимная, она имела заголовок «Незапятнанный «пятнистый». Статья начиналась с восхваления красоты и святости исполненного долга, с тем чтобы потом заявить, что в стране румынской никто своего долга не выполняет. Ничтожный служащий, слабохарактерный и ленивый, был наречен Тыркэ, то есть Пятнистый. В обобщенном виде он размножился и распространился по телу всей страны словно вши, производя на свет всяческое зло, ибо, что ни случись, этого Тыркэ всячески оправдывают и прощают, поскольку и сильные мира сего ничем от него не отличаются. В этом месте большими буквами был напечатан чудовищный по своей подлости выпад против старого барона Барбу: в черной рамочке, которой обводят некрологи, сообщалось, что министр безнадежно болен, выражалось соболезнование в связи с беспощадной болезнью, но соболезнование это относилось и ко всей стране. В статье задавался вопрос: в чем провинился народ, имеющий правительство и не имеющий министра юстиции?! В ней подчеркивалось, что болезнь, какой бы тяжелой и неизлечимой она ни была, — это личное дело господина министра, и выдвигалось требование сформировать новый кабинет. В связи с этим премьер-министр был вынужден, тщательно выбрав момент, призвать свой кабинет к единению, вызвав своей речью в поддержку барона Барбу горячие аплодисменты, восстановив тем честь и достоинство государственных служащих. Янку тоже созвал объединяющее заседание в своем управлении.
Но все это вместе, включая отчаянные вопли Лизаветы на кухне и беспокойство из-за того, что дело все еще не закрыто, вынудило Урматеку отправиться к господину прокурору Александру Ханджиу. Янку с самого начала постарался проникнуться сознанием того, от чьего имени он будет говорить с прокурором. С величественным видом прошествовав по коридорам суда, небрежно бросая направо и налево «привет, ребята», он оказался в приемной прокурора, где его попросили подождать. Рассматривая сквозь усеянное морозными звездочками стекло заснеженный парк Чишмиджиу, он еще раз повторил, кто он такой. Когда открылась дверь в кабинет прокурора и на пороге появился полицейский пристав, Янку с достоинством произнес свое имя:
— Господин адвокат Урматеку, председатель управления государственными чиновниками, явился от имени господина министра юстиции! Так и доложи, любезный! — Тут Янку вложил в руку пристава монету.
— Слушаюсь, господин Янку! — проговорил пристав, знавший Урматеку вот уже тридцать лет и немало удивленный услышанным.
Адвокат Урматеку, оказавшись перед прокурором Ханджиу, был весьма любезен и проявил особое участие и озабоченность судьбою Тыркэ, как будто тот был его клиентом.
— Что мы делаем с этим несчастным Тыркэ, господин прокурор? — спросил он довольно непринужденно и протянул руку судейскому чиновнику.
— Собираем материалы, как вам известно! — отвечал молодой человек, приглашая Янку садиться.
— И долго это будет продолжаться?
— Пока не соберем всех доказательств.
— Каких доказательств? Вы что, свидетелей не могли найти?
— Свидетели есть.
— Хотел бы я на них посмотреть! — усмехнулся Урматеку, потом, приняв вдруг серьезный вид, проговорил: — Знайте, дорогой прокурор, что об этом деле уже известно господину министру, и он полагает, что вы проявляете излишнее рвение. Как раз сегодня утром мы говорили о вас! — И Урматеку пристально посмотрел через стол на Ханджиу и добавил: — Эх, дорогой! С таким несчастьем, как этот Тыркэ, все возитесь?!
