Вот и теперь в несколько дней он должен был осуществить все, что задумал, но не просто так, а заручившись согласием всех остальных.
Начало было положено разговором с Манолаке Тыркэ. За ним на очереди был ростовщик Лефтер.
Никогда, даже в раннем детстве, не доводилось Амелике навещать меняльную лавку Лефтера сразу с матерью и отцом вместе. Однако Урматеку так пожелал и распорядился ехать не в собственном экипаже, а на извозчике, потом же идти пешком. Старый Лефтер, конечно, знал, что у них есть собственная коляска, но мозолить ею глаза сейчас не стоило. Меняла, как обычно, увел их всех за зеленую занавеску, уселся и приготовился слушать. Сначала говорила Мица. Потом говорил Янку.
Они явились занять денег, но не ради себя, а ради Амелики, «через это» они могли бы разом очутиться «там», где, по их понятиям, Амелике и должно быть. Старику для вящей убедительности, а дочке в назидание Янку рассказал, с каким трудом береглась каждая копейка и одна к другой складывалась, увеличивая состояние. Предназначая в приданое Амелике поместье Бэлэшоень (девушка вопросительно взглянула на мать, и та утвердительно кивнула головой), Янку просил всего-навсего двести тысяч леев, отдавая господину Лефтеру под залог свой дом. Расчеты Янку были не так уж сложны: сто тысяч леев принадлежали ему самому, другие же сто тысяч леев от ростовщика, за которые пришлось поручиться Янку, чтобы не волновать старика барона, дали Иванчиу и Фриц. Теперь же он брал у господина Лефтера двести тысяч, чтобы вернуть деньги Фрицу и Иванчиу. Объяснить эту нехитрую сделку Урматеку старался как можно туманнее и витиеватее.
Посему, мол, он и желает обеспечить свой долг двумя видами обязательств: залогом и векселем. И это, конечно же, произвело впечатление на старого Лефтера, которого так хорошо знал Янку. При том, что за свою жизнь господин Лефтер заключил множество хитроумнейших сделок, особое уважение он питал к переходу значительных денежных сумм совершенно неощутимо, только лишь с помощью счетов и бумаг. Сам он до сих пор не решался на что-либо подобное. Его богатство множилось на глазах. Вещи, отданные в заклад, сразу же попадали в его руки, хотя пока не истекал срок, указанный в расписке, и числились собственностью другого. Но наступал день, вещь для должника умирала и увеличивала собой груду сокровищ ростовщика. Дома, виноградники, землю он тоже всегда покупал за наличные деньги, без продленных сроков и оговоренных прав. Несколько минут он отсчитывал деньги и получал дом. И дом и деньги были зримы, конкретны и вещественны. Только так и никак иначе поступал господин Лефтер всю свою жизнь, но и ему хотелось попробовать, что такое эти новые банковские операции, когда мало что видно, но много что делается.
Он бы давно уже попробовал, да не питал доверия к партнерам. Впервые он решился на подобную сделку благодаря Янку: отдал деньги и получил расписку. Лефтеру казалось, что он выбросил деньги на ветер. И пошел он на это только ради семейной чести, не сомневаясь, что деньги все равно потеряны. И был несказанно удивлен, когда снова повстречался с этими и на этот раз снова невидимыми деньгами. Вдобавок ему предлагали еще одну, и куда более сложную, операцию. И ему не хотелось говорить нет! Мало-помалу у него стал обнаруживаться вкус к подобным сделкам. Однако во всей этой истории чувствовалось что-то опасное. Не было ничего твердого, верного. Лефтер задумался, пытаясь понять, что же его смущает? И сообразил, что в этой сделке не участвует имущество барона, самое надежное обеспечение всех прочих операций. И, не давая прямого ответа, Лефтер как бы нехотя произнес:
— Жаль, что барон Барбу с нами не участвует.
Урматеку ждал этого. И сразу понял, из-за чего беспокоится Лефтер.
— Так чего же вам не хватает? — спросил он. — Имущества его или баронства?
Старый Лефтер удивился, что его заботу о деньгах истолковали как-то иначе. Воспользовавшись минутой растерянности, Урматеку ринулся в наступление:
— А когда вы его поместье брали под заклад, тоже, помню, все раздумывали и опасались: так что дело не в имуществе, а…
