- Не смей. Пошли отсюда.
Мы всей гурьбой высыпали наружу; все были взбудоражены - даже те, кто не знал ничего конкретного, понимали, что сейчас что-то произойдет. Там, в коридоре, нас встречали капитан Филонов и его молодцы. Но произошло совсем не то, что ожидалось, что планировали муровцы и о чем предупреждал меня муж. Оксана, выходившая из студии одной из последних, внезапно остановилась и со словами:
- Ой, я же забыла сбою тетрадку! - юркнула обратно.
Я инстинктивно остановилась; капитан кивнул одному из подчиненных, и тот пошел за ней следом. Но не успел он дойти до двери, как оттуда раздался отчаянный женский крик и звук падения тела.
Мы с Марком ворвались в студию почти первыми.
Оксана неподвижно лежала у подножия проклятой лестницы, как разбитая кукла Барби; ее ноги в аккуратных черных брючках были придавлены тяжелой металлической секцией, которая упала на нее с самого верха; изо рта тоненькой струйкой текла кровь, очень яркая на фоне посиневших губ; глаза были, по счастью, прикрыты веками, но все равно смотреть на нее - или на то, что от нее осталось, - было страшно.
Если бы я умела падать в обморок, я бы это сделала в тот момент, тем более что рядом был Марк, который меня бы подхватил. Наверное, мне было бы легче. Но я не падаю в обмороки, а потому осталась стоять на ногах.
Стоять на ногах - это фигурально выражаясь. На самом деле я опустилась рядом с Оксаной на колени и взяла ее безжизненную руку, чтобы нащупать пульс. Как ни странно, я его нашла - слабый, неровный, нитевидный, как его называют профессионалы, но он был.
- Врача! - закричала я. - Она еще жива!
Потом вокруг нас засуетились люди, среди них я узнала медсестру из медпункта. Я пыталась что-то сделать, сознавая, что все бесполезно, пока Марк не оттащил меня в сторону. «Скорая» приехала удивительно быстро - оказывается, Марк вызвал ее через Службу спасения, что значительно ускорило дело. Оксану вынесли на жестких носилках, но белобрысый молодой подручный капитана Филонова не разрешил никому из нас ехать с ней - вернее, с ее телом, в котором жизнь еще держалась на тоненькой ниточке.
- Вам позвонят, - заявил он, уезжая вместе с каретой «Скорой помощи».
Мы все сидели и ждали в нашей монтажной, пока что-нибудь станет известно. Все молчали. Опера в это время уже делали какие-то замеры в этой чертовой студии, даже коридор возле ее двери перегородили, так что это место надо было обходить по другому этажу. Через полтора часа зазвонил мобильник Марка. Сергей Крутиков сообщил брату: только что получил сообщение из «Склифа» - Оксана Верховцева умерла. При падении она получила травмы, несовместимые с жизнью. И тут со мной случилось то, что абсолютно не в моем характере: прижавшись к мужу, я громко зарыдала. Это была почти истерика; перед глазами все время стояла недавняя картина: женщина в безжизненной позе у подножия лестницы, кровь… Только уже невозможно сказать, кто эта женщина: я или Оксана. Это вполне могла быть и я…
Рыдания вскоре перешли в смех, а смех - в мучительную икоту. Мне вспомнился рассказ Сомерсета Моэма о заколдованном знахаркой плантаторе, который умер от икоты, и я заикала еще сильнее. Впрочем, когда с разрешения капитана Филонова Марк увез меня домой, все прошло. Только я никак не могла согреться; это был настоящий шок. Отпаивавший меня горячим чаем, Марк тоже выглядел не слишком блестяще, пребывая в совершеннейшей растерянности. Неожиданная смерть Оксаны, казалось, выбила почву из-под ног у него. Под вечер приехал брат Сергей вместе с Николаем, который считался в «Ксанте» лучшим детективом - впрочем, он и был таковым. Тот был чуть ли не в отчаянии и все время хватался за голову:
- Мы были убеждены, что убийца Оксана, - все повторял к повторял он. - Кажется, и вели мы себя, как идиоты. Мне остается после этого только следить за неверными мужьями и женами.
Сергей Крутиков сокрушенно молчал, и по нему было видно, что он согласен с сыщиком, но вовсе не мечтает зарабатывать на жизнь, поставляя материал для бракоразводных процессов на скулах его играли желваки, а рот был так плотно сжат, что, казалось, ему и говорить трудно.
