Может, тебя это шокирует, но для меня физическая и духовная сторона отношений между полами не связаны между собой. Не то чтобы я никогда не любила - любила в юности, потом любила своего мужа - недолго, правда. Не думай, что я развратная по натуре… Хотя, может быть, и так. Я согласна с теорией стакана воды. И Глеб - он тоже адепт этой теории. И, хотя мы и спали вместе, нас нельзя назвать любовниками, потому что нас ничего не связывает.
- Ну, постель вас все-таки связывает, - неуверенно возразила я. Граничащая с наглостью дерзость, с которой она призналась в своих плотских отношениях с Овечкиным, меня озадачила и обезоружила.
- Ну, если бы это обязывало, то я оказалась бы связанной слишком со многими! - захохотала она. - А ты? - тут же спросила она с невинным видом, наивно хлопая длинными ресницами.
- Как ты осмеливаешься залапать такой вопрос замужней даме? - парировала я, тоже смеясь и надеясь при этом, что мой смех звучит естественно.
- Эта замужняя дама умудрилась ввести в краску столь доблестного и непробиваемого рыцаря, как сотрудник славного Московского уголовного розыска капитан Филонов, - подмигнула мне наш помреж.
- Ну, он пол жертвой безо всякой заслуги с моей стороны, - не стала отрицать я и тут же переключилась на менее скользкую и гораздо более животрепещущую тему: - Так, значит, семейная жизнь Котовой трещала по швам?
- Да нет, судя по всему. Когда мы с Глебом общались, то, как понимаешь, это общение было плотское, а не духовное, так что нам было не до разговоров.
Но Евгения в качестве жены его устраивала: его брак давал ему нужные связи и положение в обществе, ну и материальные блага тоже. Ведь он явился в Москву почти нищим и абсолютно неизвестным, и, если бы не имя тестя, которое открывает ему все двери, он, скорее всего, так и остался бы одним из подающих надежды, не более того… Сколько таких непризнанных гениев спивается!
В этот момент в нашу маленькую монтажную вошли Толь Толич с Синяковой, чтобы использовать клетушку по ее прямому назначению - они должны были окончательно подготовить к эфиру одну из последних передач, героиня которой потребовала сделать несколько купюр. Мне было обидно, что наш столь интересный разговор с Оксаной прервался, тем более что Синякова надавала ей кучу поручений, и ей надо было бежать. Но когда мы вышли в коридор, Верховцева сама мне предложила:
- Слушай, давай зайдем в студию и проверим, все ли готово для завтрашней съемки. Ты ведь велела заменить фон. А заодно и попьем кофейку.
- Ты же торопишься, - пыталась я возразить, но совершенно неубедительно. Она отмахнулась:
- Ключ у меня! - Она шла впереди, поигрывая связкой на брелке с Эйфелевой башней.
Конечно, фон никто не заменил, и Оксана прекрасно об этом знала. Знала она и то, что ей по этому поводу надо делать: она поймала бежавшего куда-то сломя голову Майка и велела ему идти в костюмерную на пятом этаже, к некой Марине Филипповне, которая должна ему выдать рулон бархата благородного вишневого цвета…
- Я не могу, - взмолился юноша, пытаясь вырваться из ее на первый взгляд хрупких, на самом же деле сильных и цепких рук - Ведь Тамара Петровна велела…
- Тамара Петровна подождет, - не допускающим возражений тоном заявила Верховцева. - А бархат нам с Агнессой нужен сейчас, - и, слегка подтолкнув Майка под пятую точку, отправила его в нужном направлении.
Студия, та самая, в которой мы делали все последние передачи и ключ от которой Тая потеряла окончательно и бесповоротно, так что пришлось делать новый, выглядела абсолютно голой. Только забытый мною накануне, слегка потрепанный Глашей жакет кто-то повесил чуть ли не на самый верх лестницы, уходившей под купол; он торчал из-под черного плюша броским ярко-алым пятном, как флаг. Впрочем, пустота помещения была кажущаяся, потому что Оксана тут же извлекла откуда-то припрятанный электрический чайник, банку с «Нескафе» и две чашки.
- Пока ты готовишь кофе, я слазаю за своим жакетом, - заявила я, направляясь к лестнице. - Интересно, какому идиоту пришло в голову его туда затащить?
- Да брось ты, - отозвалась Оксана. - Майк придет и снимет, ведь ты же в узкой юбке, да еще на каблуках. Кофе уже готов.
