Впрочем, строго говоря, к моменту гибели Степан уже не имел к «Прикосновению» никакого отношения - он официально разорвал трудовой контракт и теперь числился на втором канале; кто-то из его однокашников по ВГИКу пригласил его в новую утреннюю программу для детей. Юн вроде бы с радостью включился в работу, хотя и производил немного странное впечатление, но среди людей творческих чудаков много, и никого этим не удивишь. Однако о глубине душевного кризиса, заставившего его шагнуть с подоконника, там и не подозревали - так, во всяком случае, утверждал потрясенный продюсер с российского канала в беседе со все тем же капитаном Филоновым.
Менту с Петровки трудно было позавидовать: еще один труп и так в запутанном деле! К тому же в последнее время за капитаном ходил некий тип с очень наглым носом, в очках и с диктофоном в руке, представившийся корреспондентом «Московского комсомольца», который якобы готовил статью о героических сотрудниках уголовного розыска. На самом деле, конечно же, у него ноздри раздувались при мысли о том, какую сенсацию произведет его статья, посвященная таинственным смертям на телевидении, куда он еще добавит и несколько жареных фактов.
Капитана трясло от одного его вида, но прогнать прочь репортера он не осмеливался - при ласковом обращении был хотя бы один шанс из ста, что их опергруппу не выставят в неприглядном свете; однако мстительный характер желтой прессы ему был хорошо известен. «МК» и клан Котовых - это было для него уже слишком! Я ему сочувствовала. И то ли откликаясь на это сочувствие, то ли потому, что я стала для муровцев почти своя, то ли просто из симпатии Филонов разрешил мне присутствовать на следственном эксперименте в квартире Кочеткова.
Степан шагнул с подоконника вниз сам, никто его не толкал. Об этом свидетельствовали, в частности, и его стоптанные тапочки, одна из которых сиротливо так и осталась на подоконнике, а другая сползла на батарею. Ах, эти тапочки! Почему-то самоубийцы аккуратно снимают их, прежде чем сделать шаг в неизвестность, будто в бездну, куда они летят, полагается входить без обуви. Странно, но факт. Так что одного этого было достаточно, чтобы сделать вывод о причине смерти, однако опера к тому же еще выбрасывали и манекены из окна, на радость окрестной детворе, - только для того, чтобы доказать очевидное: никто Степану не помог отправиться в дальний путь, откуда не возвращаются.
Однокомнатная квартира режиссера была маленькая и пыльная, загроможденная какой-то сложной аппаратурой непонятного предназначения, с многочисленными дисплеями и колонками. Казалось, это не жилое помещение, а какая-то диспетчерская или техническая лаборатория; темные, изрядно потемневшие от времени обои па стенах придавали комнате мрачный вид, отчего она казалась совсем крошечной.
Один-единственный признак свидетельствовал о том, что ее недавний обитатель был личностью творческой - это черно-белые контрастные фотографии на стенах, в которых чувствовалась рука мастера. Напротив окна висел большой портрет Евгении Котовой - в полупрофиль. Глядя на него, я удивилась: никогда при жизни Котова не выглядела столь привлекательно, как на этом любовно сделанном снимке! Это была та самая грань личности покойного режиссера, о которой я не имела никакого представления; хотя профессионал наверняка и нашел бы в его фотоработах какие-то недостатки, мне они казались настоящими произведениями искусства.
Степан разбился в тот самый день, когда я отлеживалась после приключения в больнице и мы заключили пари. Это произошло в пять часов дня, и человеком, который сообщил о случившемся в милицию, вызвав «Скорую помощь», был не кто иной, как Глеб Овечкин. Впрочем, «Скорая» несчастному помочь уже ничем не могла, зато врач еле откачал старушку, которая сидела на лавочке перед подъездом и была свидетельницей того, как режиссер разбился об асфальт - у нее случился сердечный приступ.
Как заявил милиции Глеб, в последнее время он несколько раз встречался с Кочетковым, потому что у того были уникальные материалы, касавшиеся его умершей жены, и он сам предложил поделиться ими с оплакивавшим супругу безутешным вдовцом. Степан передал ему несколько кассет с записями особо удачных, по его мнению, программ Евгении Павловны и несколько ее фотографий. В тот день Овечкин пришел за большим портретом жены - Кочетков специально для него сделал копию той большой фотографии, что привлекла мое внимание.
