— Что, неужели вытянули что-то?
— Кое-что. Вот к вам за помощью.
Успенская вдруг обернулась и закричала:
— Нет, не после того, как заведется, а после того, как стрельнут шампанским! И где вы видели, чтоб так начинался дождь?.. — И резко повернулась к Денису: — Ну так чем могу помочь?..
— Вы скоро закончите?
— Боюсь, что и не начнем.
— Все равно, я буду ждать вас на студии в монтажном цеху. Договорились?
— Договорились.
На студии он промаялся до шести вечера, уже решил, что не дождется, когда Успенская явилась в монтажный цех.
— За мной, за мной, — обрадовался Денис и привел операторшу в комнату, где на монтажном столе уже давно стоял готовый к просмотру кусок пленки, тот самый сайнекс.
— Вот. Вот тут. — Денис прокручивал кадр за кадром. — Вот это кто?
Успенская удивленно смотрела на него:
— Молодой человек, и вы думаете, что я могу узнать кого-то вот по этому огрызку? Да тут же…
— Но это ведь вы снимали. Тут вот рука видна, часть…
— Туловища, а вот еще складочка. — Успенская достала из портсигара папиросу и закурила. — Никого по этой части узнать невозможно.
Морозов, который тоже пришел и все время сидел рядом, внимательно рассматривая изображение, тихо спросил:
— Люд, а если бы это какого-нибудь близкого тебе человека укокошили?
— Молодец, блин! — Успенская хлопнула его ладонью по спине. — Ничего другого придумать не мог? И как у тебя вообще язык повернулся? Денис, вы меня, конечно, извините, но тут я действительно ничем не могу помочь.
Выпустив Морозову прямо в лицо облако дыма, она встала и вышла из монтажной.
— Н-да… — Грязнов выудил из пепельницы недокуренную ею папиросу и затушил. — Вот ведь он идет, вот он. У всех на виду.
— Ну что ж теперь, надо как-то… — Но Морозов не успел договорить, потому что за спиной скрипнула дверь.
— Через пару дней будем переснимать сцену самоубийства, — заявила прямо с порога Успенская. — Все метки — где стояла камера, на какой высоте, какой объектив — у меня остались. Попросим просто пройти всех, кто был в фирменных майках.
— И что? — не понял Денис.
— Ну как же… — Успенская улыбнулась. — Походка, фигура, рост, разве этого мало?
Денис и Морозов переглянулись.
— Помогла? — спросила Успенская.
— Д-да, — Грязнов кивнул.
— Ну вот и отлично. А от тебя, Морозов, извинения принимаются до половины седьмого.
— А потом? — Морозов улыбнулся.
— А потом водкой. — Успенская захлопнула дверь.
— Вакасян, Успенская, Юркова, все супера, Журавлев, Юзвяк, Елкина, я тоже в майке был… — перечислял Морозов.
Они с Грязновым шли по длинным гулким коридорам «Мосфильма», то и дело сворачивая куда-то, ныряя в лестничные колодцы.
— Это вы по памяти? Или записываете? — Грязнов толкнул тяжелую дверь, и они вышли на улицу.
— Нет, я посчитал, когда мы запись просматривали. Помнишь? — Морозов вынул из кармана брелок и нажал на кнопку. На стоянке взвизгнула одна из машин. — Тебе куда?
— «Куда», «куда», в агентство.
— Ну тогда садись, теперь я тебя подкину.
— Да не, я лучше прогуляюсь, погода какая хорошая.
— Давай-давай, в собственном кабинете прогуляешься. — Морозов сел за руль. — Береги ноги смолоду.
— А я думал, это про платье… — Грязнов улыбнулся и сел рядом. Только вы не гоните, а то я боюсь.
— Слушай, я про Цыгана хотел спросить, — сказал Морозов, глядя в зеркало, как охранник на выезде со студии осматривает багажник.
Грязнов промолчал.
— Ты с ним как?
Охранник захлопнул багажник и поднял шлагбаум. Машина тронулась.
— Да нормально. Теперь мы с ним вроде даже дружим… Что-то у него было с Медведем. Только не могу понять — что.
На светофоре к их «шестерке» вплотную прижался огромный джип. Так близко, что чуть не снес боковое зеркало.
— Он чего, слепой? — Морозов хотел заглянуть в салон нахала, но через тонированные стекла ничего не было видно.
— А вы, Сергей Петрович, как думаете, что тут произошло вообще? Денис прикурил. — Знаете, как нас учили на юрфаке — ищи мотивы.
— Ну мотивов столько, что на десятерых хватит. — Морозов, как только загорелся зеленый, сорвался с места, и джип остался позади. — Он стольким был должен, стольким успел на ногу наступить…
— Да все это не то. Никто из тех, кому он… кого он… Никто из них просто не способен на такое. Нет-нет, убить, конечно, могли — пырнуть в подъезде или избить. Но чтобы вот так… — он достал правой рукой левое ухо, — изощренно — нет, никто. По крайней мере из тех, кого я знаю.
