Сравните этот ответ с концептуально строгим:
«Для семейного бизнеса характерны специфические конфликты между членами семьи, возникающие из-за противоречий между их ролями в семье и их ролями в бизнесе. Для решения этой задачи нужно определить „семью“ и „бизнес“ как носителей ролей, определить возможные комбинации ролей и установить, какие комбинации являются потенциально конфликтными.
Семья определяется как отношение между тремя группами отношений – биологических (два вида: супружеские и родительские), правовые (семь видов), хозяйственные (отношения труда, распределения и потребления). В зависимости от значения этих отношений возникают семьи различной конфигурации.
Бизнес определяется как совокупность шести отношений – имущественных (владения, распоряжения, пользования), управления, трудовых, распределения, передачи, потребления.
Из этого логически следует, что конфликты в семейном бизнесе могут возникать из-за следующих трех причин: несоответствие правовых и фактических отношений, антагонистического несоответствия ролей, неосознаваемого переноса ролей».[91]
– Согласно герменевтике цель любого понимания – достичь согласия по существу. Из философии известно, что сущее «вещей» выступает как единство их текущих разнообразий. «Каждая вещь мыслится и называется как определенная сущность лишь в предположении присущего ей единства и тождества. А то начало, в котором совсем отсутствует множественность, не есть единое по участию в едином, а есть само единство – чистое и абсолютное».[92] В этой логике «механизм» строится концептуалистом так, чтобы определять не только единичные детали явлений, но и их возможное разнообразие в единстве. Внешне это выглядит странно: там, где обыденное мышление «видит», скажем, конкретных исполнителей деятельности, конкретных Гаргантюа и Пантагрюэля, там концептуалист как бы теряет зоркость. Речь его становится странной, иноземной: «Здесь есть множество людей, совершающих некие процессы, среди которых…» и так далее. Эта странность есть следствие сознательной нацеленности на оперирование сущностями через классы объектов, а не единичными экземплярами. Эта странность легко отличает способ, каким пользуется концептуальное мышление для превращения феномена в «механизм».
– Герменевтика утверждает, что понимание любого объекта всегда имеет открытый горизонт полагания смысла. Но действительному пониманию подлежит только часть объекта. Остальное в нем образует бесконечный «горизонт» признаков. Этот герменевтический канон воплощается при концептуальном мышлении в полной мере тогда, когда мы осознаем когнитивную ситуацию и в соответствии с нею выделяем только то, что имеет смысл здесь и сейчас, а остальное отбрасываем. Речь об этом шла несколькоми страницами ранее.
– Один из важных принципов понимания состоит в признании некоторого предпосылочного знания, которое помогает нам понять незнакомое. Понимание происходит в виде своеобразного пробрасывания возможного смысла вперед, перед тем, как мы распознаем смысл актуальный. Оказывается, «понять нечто можно лишь благодаря заранее имеющимся относительно него предположениям, а не когда оно предстоит нам как что-то абсолютно загадочное».[93] Эта особенность проявляется при концептуальном мышлении двояким образом. С одной стороны, концептуалист, как и любой исследователь «механизма», «пробрасывает» вперед некоторые потенциальные значения того, что стремится понять, как бы спрашивая «может быть, это? а может быть, это?». Это похоже на поведение рыбака, который раз за разом забрасывает в море невод предвосхищений, чтобы зацепить им подвижный смысл. Но интереснее другая сторона проявления этого герменевтического правила. Чтобы объяснить понятый механизм другим (пользователям концептуальных схем), концептуалисту приходится распознавать смысловые поля, в которых мыслят эти другие люди, и специально управлять формами интерпретации результатов своего труда. Ему приходится много и по-особенному говорить, чтобы быть понятым. Но это уже другая идея, которую мы обсудим как идею об управляемом богатстве выразительных средств.
