Мэтр Симон(метру Жану Можье). Довольно, хватит…
Леонар. Мэтр Симон Коллин, я поджидал вас с большим нетерпением. Я нуждаюсь в вашей немедленной помощи.
Мэтр Симон. Вы, сударь? Что же у вас болит?
На что жалуетесь?
Леонар. Нет! Помощь нужна моей жене, которая была немой.
Мэтр Симон. Она страдает от какого-нибудь недомогания?
Леонар. Ничуть. Это я страдаю.
Мэтр Симон. Как! Вы сами больны, а хотите лечить свою жену?
Леонар. Мэтр Симон Коллин, она слишком много говорит. Даровать, ей способность речи следовало, но не в такой мере. С тех пор как вы исцелили ее от немоты, она сводит меня с ума. Я больше не могу ее слышать. Я пригласил вас, чтобы вы сделали ее опять немой.
Мэтр Симон. Это невозможно.
Леонар. Что вы говорите! Вы не можете отнять у нее дар речи, которым сами ее наделили?
Мэтр Симон. Нет! Этого сделать я не могу. Искусство мое велико, но и у него есть пределы.
Мэтр Жан Можье. Это совершенно невыполнимо.
Мэтр Серафим. Не поможет никакое леченье.
Мэтр Симон. У нас есть средства, чтобы заставить женщину говорить; но у нас нет таких средств, чтобы принудить ее молчать.
Леонар. У вас нет таких средств? Что вы говорите! Вы повергаете меня в отчаяние.
Мэтр Симон. Увы, господин судья, нет такого эликсира, бальзама, порошка, пластыря, мази, таких целебных снадобий, микстур и составов, — словом, не существует никакой панацеи, которая могла бы излечить женщину от невоздержания речи. Здесь не помогут никакие противоядия и лекарства, здесь бессильны все травы, описанные Диоскоридом.
Леонар. Вы говорите правду?
Мэтр Симон. Сударь, ваше недоверие оскорбительно.
Леонар. В таком случае, я — пропащий человек. Мне ничего не остается, как привязать себе на шею камень и броситься в Сену. Я не в состоянии жить в этом содоме! Если вы не хотите, господа врачи, чтобы я сейчас же утопился, отыщите мне какое-нибудь спасительное лекарство!
Мэтр Симон. Я уже сказал, что для вашей жены такового не имеется. Но для вас нашлось бы одно средство, если бы вы согласились к нему прибегнуть.
Леонар. Значит, все-таки можно надеяться? Объясните, прощу вас, что это такое.
Мэтр Симон. От болтовни жены имеется лишь одно-единственное средство. Это — глухота мужа.
Леонар. Что вы хотите сказать?
Мэтр Симон. То, что говорю.
Мэтр Адам. Вы не понимаете? Ведь это же самое блестящее открытие! Не будучи в силах сделать
вашу жену немой, этот великий медик предлагает сделать вас глухим.
Леонар. Взять да сделать меня глухим?
Мэтр Симон. Ну да. От невоздержанности языка вашей супруги я излечу вас быстро и радикально — посредством кофоза.
Леонар. Кофоза? Что такое кофоз?
Мэтр Симон. То же самое, что в просторечье называется глухотой. Вы усматриваете какое-нибудь неудобство в том, что станете глухим?
Леонар. Да, усматриваю, ибо неудобство в этом, конечно, есть.
Мэтр Жан Можье. Вы полагаете?
Мэтр Серафим. Какое же именно?
Мэтр Симон. Вы — судья. Какое же неудобство в том, что судья будет глухим?
Мэтр Адам. Никакого. Мне-то можно поверить: я ведь тоже слуга закона. Ни малейшего неудобства.
Мэтр Симон. Пострадает ли от этого правосудие?
Мэтр Адам. Нисколько. Напротив: господин Леонар Боталь не услышит ни речей адвокатов, ни споров тяжущихся, он не будет подвергаться риску быть обманутым всяким враньем.
Леонар. Это верно.
Мэтр Адам. Он будет от этого только лучше разбирать дела.
Леонар. Возможно.
Мэтр Адам. Не сомневайтесь!
Леонар. Как же производится это…
Мэтр Жан Можье. Исцеление.
Мэтр Симон. Кофоз, или глухота, достигается многими способами. Можно вызвать течь, опухоль или воспаление уха, развить склероз или сделать сращение костей. Но все эти способы длительны и болезненны.
Леонар. Я отвергаю их!.. Я отвергаю их всеми силами.
Мэтр Симон. Вы правы. Гораздо легче получить кофоз при помощи особого белого порошка, который имеется в моей сумке; довольно ввести в уши одну щепотку этого порошка — и вы сделаетесь таким же глухим, как небо в дни его гнева или как глиняный горшок.
Леонар. Премного вам благодарен, мэтр Симоп Коллин, можете оставить ваш порошок при себе. Я не желаю быть глухим.
Мэтр Симон. Как! Вы не желаете быть глухим? Как! Вы отвергаете кофоз? Вы бежите от исцеления, о котором только что умоляли? Вот зрелище, которое, увы, приходится наблюдать слишком часто и которое до глубины души огорчает искусного врача, — непослушный больной, уклоняющийся от спасительного лекарства…
