Мой друг, отвечайте, разве я перед вами в чем-нибудь провинилась? Разве я злая жена? Разве я плохая супруга? Я была верна своему долгу; признаюсь, я находила даже удовольствие в его соблюдении…
Леонар(на его лице выражение блаженства; успокоенный, он вертит большими пальцами). Это восхитительно. Я больше ничего не слышу.
Катрина. Послушайте меня, Леонар, я вас нежно люблю. Я открою вам свое сердце. Я вовсе не из тех легкомысленных и вздорных женщин, которые огорчаются по пустякам, утешаются пустяками и забавляются всякой чепухой. Я испытываю потребность в дружбе. Уж такою я уродилась: когда мне было семь лет, у меня была собачка, маленькая, рыженькая собачка… Вы не слушаете меня…
Мэтр Симон. Сударыня, он не может слушать ни вас и никого другого. Он больше не слышит.
Катрина. Как так не слышит?
Мэтр Симон. Да, не слышит под воздействием одного медицинского средства, которое только что было применено.
Мэтр Серафим. И которое вызвало в нем успокоительный, приятный кофоз.
Катрина. Я-то его заставлю слышать!
Мэтр Симон. Вы ничего не добьетесь, сударыня; это невозможно.
Катрина. Вы увидите… (Обращается к мужу.) Мой друг, мой дорогой, любимый, мое сокровище, душа души моей… Вы не слышите? (Трясет его.) Олибрий, Ирод, Синяя Борода, рогоносец!
Леонар. Ушами я ее больше не слышу. Но я слышу ее, и даже чересчур хорошо, своими руками, плечами, спиной…
Мэтр Симон. Она приходит в бешенство.
Леонар. Куда бежать?! Она меня укусила, и я чувствую, что становлюсь тоже бешеным.
Катрина и Леонар танцуют, поют и кусают всех остальных, которые, становясь в свою очередь бешеными, дико поют и пляшут и останавливаются лишь затем, чтобы заявить устами Леонара Боталя: «Господа и дамы, автор просит снисхождения».
