— Если хотите, можете перейти к нам, — обратился он к сбившимся в кучу бузовцам. — Кто прошлое помянет, тому глаз вон! Не дело сейчас враждовать, давайте объединимся в одну команду и перестанем ссориться. Подумайте, пока не поздно.
Робко, неуверенно один за другим потянулись к Коле бузовцы. Бузо бесился, кусал губы и ненавидящим взглядом окидывал каждого, кто осмеливался перейти к нам. И не выдержал — одним махом перескочил через яму и побежал в село. За ним ушла и Мира. На этот раз сама, никто ее не прогонял. Зря, выходит, я ждал, когда она подойдет, чтоб устроить ей хорошенькую встрепку! Ух и запищала б она у меня! Неповадно было бы в другой раз предавать. А Мира возьми да улизни…
С любопытством исследовали мы самолет. Мы даже не подозревали, что бывают такие громадины! Много раз видели мы самолеты на картинках — учитель на уроках показывал, да и у Васе все стены в доме были ими обклеены. Раз-другой пролетали они и над нашим селом. Все это были какие-то крошечные самолетики с крыльями, похожими на птичьи. Непонятно было, где там мог человек уместиться? Васе смеялся над нами, тыкал в картинки и все нам объяснял.
Одно крыло у самолета было разбито вдрызг, половины хвоста как не бывало, а другая искривилась наподобие рога, изрешеченная пулями передняя часть походила на железную бочку без крышки, внутри пахло паленой кожей и резиной, а перед тлеющим креслом пилота блестело несколько треснувших стеклянных дисков и стрелки часов.
— Гм, это называется… как его… бомбардировщик! — сказал Коле.
— Истребитель это, — высовывая из кабины чумазое лицо, со знанием дела возразил Васе. — Сиденье-то всего одно.
Попробуй не согласись с ним, когда у него отец летчик.
Мы облепили самолет со всех сторон. Васе опять нырнул в кабину пилота и докладывал оттуда обо всем, что видел и чему научил его отец.
Мы и не заметили, как солнце зашло за гору и на луг легла длинная тень. Не дожидаясь, когда вокруг все станет таким же черным, как этот сгоревший самолет, мы разошлись по домам.
На другой день спозаранку мы снова вертелись у самолета. Васе прихватил с собой отцовскую книгу, в которой, по его словам, рассказывалось обо всем на свете. До чего же интересно там про все было написано, не то что в школьных учебниках! С того дня стал Васе приносить книгу и читать нам ее страница за страницей. Стеснившись у самолета, который больше не казался нам грудой обломков, мы путешествовали на нем по всему миру, точнее, по тем краям, о которых читал Васе. Так мы побывали в Америке, в Азии, в Африке, видели бегемотов и крокодилов, залетели даже на Крайний Север с его белыми медведями, оленями, китами и с чем-то там еще. Кружили, кружили над холодными странами и застряли в том месте, о котором Васе, заикаясь, прочитал:
— Лап… Лап… Все, конец. — И захлопнул книгу.
— Что значит «Лап, Лап»? — спросили мы.
— Земля такая на Севере, Лапландия называется.
— Читай дальше, что там про эту Лапландию пишут?
— Не могу, дальше мыши съели.
— Вот жалость-то! — огорчились мы.
А Калчо откусил сухарь и передразнил:
— Лоп, лоп!
Дни напролет странствуя по миру с летчиком Васе, мы и думать забыли о шалашах. Теперь все наше воображение занимал самолет, к которому мы до того привыкли, что не представляли себе жизни без него. А недавно мы этот самолет возненавидели. Сейчас объясню почему.
Однажды Васе не пришел. Не приходил он и не приносил свою удивительную книгу еще дня два. Мы без дела топтались вокруг самолета, пока, наконец, Коле не выдержал. Он подозвал Калчо и сказал:
— Сходи за Васе. Скажи, мол, вся команда ждет. Нечего зазнаваться!
— Зови не зови — не придет он, — сказал я.
— Почему? Его кто-нибудь обидел?
— Васе не хочет больше и слышать о самолете. И книгу выбросил.
— Да что случилось?
— Извещение им принесли, отец Васе погиб, фашисты сбили его самолет. Вот Васе и не выходит из дома, плачет вместе с матерью.
Коле помрачнел, а мы свесили головы и, не сговариваясь, побрели прочь от самолета, который на наших глазах превратился в гору закоптелого металла и напоминал теперь скелет неведомого чудовища.
