За ланчем Волхов осторожно вызнал правила проживания в доме Северуса и уточнил, в какие заброшенные дома можно залезать без риска для жизни. Этот вопрос дал Снейпу спокойно вздохнуть. Да, Волхов хоть и мальчишка, но разумный и с прекрасно развитым инстинктом самосохранения.
— На этой улице — во все, — ответил зельевар. — Только на чердаки не советую соваться. И на фабрику вам, мистер Волхов, тоже запрещено ходить. Маглы здесь живут на другом конце города, так что если захотите подружиться с ровесниками — велосипед на чердаке, почините и катайтесь на здоровье. Естественно, никаких гостей я не потерплю. Также я всегда должен знать, куда вы идете и где вас можно найти, так что будьте добры, наденьте это.
Он выложил на стол простенький браслет-плетенку из кожи, с металлической бусиной на одном из ремешков. Такие продавались в каждой сувенирной лавочке. Руки Вадима были увешаны фенечками, так что еще одна не должна была вызвать возмущения.
Вадим рассмотрел подарок, кивнул.
— Джи-пи-эс на бусине — ловко, — непонятно обозвал он сигнальные чары, одобрительно хмыкнул и протянул правую руку. — Поможете?
Северус отложил газету и осторожно завязал браслет на тонком запястье. На двойной узел, чтобы не потерялся случайно.
— Теперь по поводу моих обязанностей, — Вадим аккуратно отпил чай. — Как вы отнесетесь к тому, что я полностью возьму на себя кухню, уборку гостиной и… ну, скажем, мытье полов?
— Вы умеете готовить на плите?
— А чего тут сложного? — удивился мальчик. — Вопрос только в наличии газа и исправности плиты.
— Газ есть, и плита целая. Что ж, раз вы сами вызвались, то пожалуйста. Я привык есть по режиму Хогвартса. Надеюсь, вас это тоже устроит.
— Отлично. Какие блюда вы терпеть не можете, профессор?
— С некоторых пор я всеяден.
— А я терпеть не могу запах вареного молока. Так что молочных блюд от меня вы не дождетесь, — хмыкнул Вадим. — Есть какие-то привычки? Ну, вроде ночного перекуса, может быть, вы любите спать на каникулах до полудня?
Потекли дни, и Северус убедился, что Дамблдор снова оказался прав, Вадим старался не доставлять проблем. Мальчик исправно выполнял свои обязанности по дому, свободное время предпочитал проводить за книгой, гитарой или рукоделием, всегда говорил, куда идет гулять, и возвращался всегда в срок. Он не выкобенивался, проверяя границы терпения Северуса, не требовал немедленного исполнения своих желаний, не лез под руку во время работы, сдерживая своё любопытство до более удобного времени, и не жаловался на скуку — он прекрасно умел занять себя сам.
Первое время Снейп ожидал, что Волхов сорвется и взбрыкнет. Как утверждала книга по возрастной психологии, сироты, оказавшись в новой обстановке, всегда первое время ведут себя идеально, а потом начинают наглеть и нарываться, проверяя предел дозволенного. Северус даже пытался вывести его на эмоции, чтобы проконтролировать процесс. Вот только Волхов не повелся на конфликт, а умело его погасил. Лишь потом, убедившись, что гроза прошла, он подсел к Северусу, положил голову ему на колени и, тихо всхлипнув, попросил больше не срывать на нем плохое настроение, отчего Снейп сразу почувствовал себя последней сволочью и копией Тобиаса.
А еще с приходом Волхова его холостяцкая берлога как-то неуловимо изменилась. Северус это заметил через неделю, вернувшись с очередного педсовета. Он никогда не жаловался на наблюдательность, но тогда полчаса простоял в гостиной, пытаясь понять, как жилище с мертвой атмосферой, которое он помнил с детства, превратилось в дом, наполненный мрачным обаянием и уютом. Мебель не менялась и не переставлялась. Северус только лампочки на люстре вкрутил, прислушавшись к словам Вадима, что они оба рискуют ослепнуть с таким освещением, да купил коричневый плед в строгую клетку, которым был накрыт диван, чтобы можно было спокойно лежать, не рискуя испачкать и ободрать обивку.
Когда на чердаке появилась нормальная ванная комната с душевой, а на кухне смеситель, Северус выкинул книжку по возрастной психологии к Мордреду. Он два дня искренне считал, что обустройство ванной — его решение, и только после первого посещения до него дошло, что за десять лет одинокой жизни он мог бы сделать ремонт и раньше, а не пользоваться чарами.
