— Северус, не рановато ли? — мягко уточнила профессор Вектор, беря устрицу.
— Нет, — отрезал он и с легким стуком поставил передо мной бокал, закрывая вопрос.
Дамблдор всё вещал о великом влиянии Христа и милосердии, но его почти никто не слушал. Все наслаждались деликатесом. Я проглотил устрицу и запил её противный вкус Шардоне. Потянул на тарелку следующую, чувствуя, как в горле встает ком.
Да, глупо было думать, что мне дадут проводить моего снежного короля на башне и в одиночестве. Все опасались, что я что-нибудь с собой сделаю, да и зима уже, холодно. Что ж, обещали Шардоне с устрицами — получите, распишитесь. Где и с кем вкушать яства, мы не оговаривали.
Я вздохнул и пригубил вино, бросая на декана косой взгляд.
Он как раз наполнил последний, лишний бокал вином, накрыл его открытой устрицей и отправил всю эту композицию в центр стола, приводя меня в полнейшее смятение.
Как? Как он узнал?! Опять порылся в моих книжках? А книга по поминальным традициям у меня вообще есть? Спросил у Долохова, как отмечать третины? Или это просто дань уважения, без привязки к третьему дню смерти?
Что ж, как бы то ни было… Я поймал взгляд черных глаз и благодарно улыбнулся. Вино и устрицы вместо хлеба и воды — так по-пижонски, Абраксас оценит.
— А что это тут за бокал стоит? — заинтересовалась Спраут.
— Не трогайте! — взвился я. — Нельзя!
Профессор глянула на меня, что-то сообразила и отстала.
В конце ужина и раковина, и бокал оказались пустыми, хотя их никто не трогал.
…
Когда мы готовились ко сну, к нам неожиданно заявился директор и, ласково улыбаясь, спровадил меня на Гриммо.
— Сириус очень хотел с тобой пообщаться, мой мальчик, — сообщил он, рассматривая рисунок на моей постели. Показалось, или он и впрямь был удивлен, увидев две отдельные кровати? — Я поговорил с милейшей Долорес, тебе разрешили покинуть школу. Камин открыт.
Я только пожал плечами и индифферентно кивнул. Гриммо так Гриммо. У Сириуса умер друг, последняя ниточка с прошлым оборвалась. Естественно, что он хочет пообщаться с тем, кто знает о смерти не понаслышке. Особенно если учесть, что, по его мнению, во мне воплотился Регулус Блэк.
Дом на Гриммо ни капли не изменился. Разве что сушеные эльфийские головы были украшены рождественскими колпаками, а на обветшалых стенах висели праздничные гирлянды, в воздухе слабо пахло хвоей и пирогом с патокой. Выглядело это просто убийственно — настоящая смесь абсурда и готики. У меня возникло отчетливое ощущение, что я заявился на праздник к семейке Аддамс.
В холле нас встретил развеселый Сириус с бутылкой в руках, глаза у него были шальные и сильно запали, седины заметно прибавилось. Он что-то зло и бессвязно выкрикивал и моментально разбудил миссис Блэк. Родственники сцепились, в доме моментально поднялся крик. Из кухни сразу же появилась Молли Уизли. Она двумя взмахами палочки навела порядок: задернула шторки на портрете, Сириуса заткнула Силенцио — и, погрозив присмиревшему хозяину кулаком, повернулась ко мне:
— Вадим, здравствуй! Как ты? — и не дав мне даже ответить, она сграбастала меня в объятия. — Мальчики уже здесь, ты как раз к ужину, пошли скорее. Я к вам скоро присоединюсь.
Она подтолкнула меня в спину, а сама подбоченилась и грозно надвинулась на Сириуса, который даже пьяным почувствовал, что дело швах. Блэк попятился, но не рассчитал и споткнулся о нижнюю ступеньку лестницы. Молли нависла над ним всеми своими пышными телесами и что-то зашипела. Я быстренько прошмыгнул мимо.
На кухне был красиво накрыт стол, аппетитно пахло едой, под потолком кружились зачарованные фигурки, по стенам были развешаны еловые ветки, но все это рождественское изобилие не могло разогнать похоронное настроение за столом.
— Волхов, — буркнули младшие Уизли.
Чарли и Билл коротко кивнули, а Поттер бросил на меня невидящий взгляд и снова уставился в свою тарелку. Рядом с ним сидела какая-то невзрачная девица, этакая серая мышка, в которой я с трудом узнал Тонкс.
— Как тебе только духу хватило прийти сюда?! — наехал сходу Рон.
— Рон, — строго одернула его Гермиона. — Мы уже это обсуждали.
