Снейп замолчал, ослепленный догадкой. Вадим убивался по Абраксасу, своему любовнику, но ведь сегодня умер не только он. А о Люпине, о котором колдомедики сообщили первым же делом, Волхов даже не упомянул.
— Тебе больно не оттого, что Абраксас умер, а оттого, что ты его больше не увидишь.
— Все мы, в конечном счете, скорбим не по ушедшим, а по себе, — философски пожал плечами Вадим. — Мы плачем не из-за того, что они умерли, а потому что нам больно.
Северус только прикрыл глаза, не готовый с ним согласиться, но и не решаясь спорить.
Боль от потери каждый переживает по-разному. Снейп каждый год приходил на могилу Лили. Вот уже почти пятнадцать лет. Снова и снова прокручивая в голове те самые события, он тысячи раз представлял, что можно было бы сделать по-другому. Даже имея возможность уехать из хиреющего Коукворта, он этого не сделал. Он не хотел, чтобы солнечная девчонка, которая так легко вошла в жизнь, отпустила его. Это чувство связывало их с Лили крепче всего на свете.
Чувство душевной близости вообще не зависит от близости физической.
Да, между Волховым и Малфоем было не просто влечение. То, что Волхов вполне серьезно подумывал связать свою жизнь с их семейством, было обусловлено не только выгодой. А то, что Абраксас годился ему не просто в отцы, а в дедушки… Ну что ж, выглядел он в свои годы от силы лет на тридцать, да и Вадиму всегда нравились мужчины постарше. Могло ли у них что-то получиться, если бы они с Дамблдором не вмешались? Да, могло. Но тогда сегодня случилась бы катастрофа.
Северус потянулся и подхватил Вадима. Тот приглушенно пискнул, оседлав его колени. Прозрачные зеленые глаза изумленно распахнулись. Северус погладил его по щеке. Кожа была по-девичьи мягкой, ни единого волоска. Избавился, как когда-то хотел, или они просто пока еще не растут? Через три месяца ему будет шестнадцать, вроде уже пора бы… Он уже не был угловатым подростком. И его лицо уже не выглядело таким возмутительно детским. Это уже был почти тот молодой мужчина, которого Северус видел год назад.
— Что ты делаешь? — прошептал Вадим, таращась на него во все глаза.
Северус зарылся пальцами в мягкие пряди, отстраненно размышляя о том, что все-таки переборщил с огневиски.
— Ты ведь любил его, верно?
Он опустил ладонь на кудрявую голову в утешающем жесте и шепнул:
— Плачь.
Вадим уперся руками в его грудь, пытаясь отстраниться.
— Что ты со мной, как с маленьким?! — от подступивших слез его голос сорвался. — Я не ребенок, не сопливый подросток! Я мужчина и мне тридцать шесть лет! Не смей! Я не буду так! Я хочу… я… Твою мать!
Из наполненных обидой, болью и гневом глаз хлынули слезы. Вадим рвано задышал, зажмурился, поднял лицо к потолку, пытаясь их остановить, но не преуспел. Слезы текли по щекам, падали на черную мантию Северуса. В попытке спасти остатки достоинства Вадим закрыл глаза рукой.
— Я просто хочу… выпить Шардоне с устрицами… — тихо всхлипнул он. — На нашей с ним башне…
— Ты любишь устриц? — отстраненно спросил Северус, откидывая голову на спинку дивана и рассматривая потолок.
— Ненавижу.
Плечи у целителя вздрагивали. Он опустил голову и ударил Северуса в грудь.
— Пусти меня.
Он снова ударил, уже сильнее, но вопреки своим словам не попытался слезть с колен, а замахнулся в третий раз. Северус с легкостью перехватил его руки и с силой притянул его к себе, преодолевая сопротивление, подыгрывая.
— Чтобы ты с башни спрыгнул? Никуда я тебя не отпущу. Раз хочешь устриц с Шардоне, то ты их получишь. Но без меня ты никуда не пойдешь.
Вадим отбивался уже всерьез, пытался вырваться из хватки. Но в свои почти шестнадцать он был гораздо легче. Северус опрокинул его на диван, навалился, придавил бешено извивающееся тело, до боли заломил хрупкое запястье. Вадим дернулся, охнул и обмяк под ним, сдаваясь. Это взбудоражило внутри что-то почти звериное, хищное. Взгляд сам собой остановился на тонкой нежной шее.
Блять! Книги четко говорили, что пока побратимы не установят границы отношений, связь будет только крепнуть и провоцировать. Заставлять. Но Снейп не подозревал, что это будет так скоро.
