— О! Я об этом как-то не подумал… Ну, Вадим, думаю, ты можешь идти на занятия.
Не подумал, как же! Так я тебе и поверил.
— До свидания, сэр.
Выйдя из кабинета, я устало прислонился к стене. Камень приятно холодил взмокшую спину. Бля… Ощущение такое, будто не говорил, а разгрузил вагон угля.
Из-за этого разговора тревога никуда не делась, а только разгорелась еще сильнее, злее, вопя внутри черепа, как сигнал ядерной тревоги.
Я не выдержал. Вернувшись в подземелья с теории чар, я плюнул на конспирацию и достал карты. Увидев меня над раскладом, соседи по комнате удивились.
— Это же не таро, — презрительно фыркнул Блейз. — Толку от них? И что это за расклад такой?
И потянулся к колоде.
— Не тронь! — рявкнул я. — Совсем дурак?
Блейз подскочил и отдернул руки.
— Совсем охамел? — возмутился он.
— Совсем отбитый? — встречно огрызнулся я. — Они заговоренные. Хочешь синдром Паркинсона заработать в шестнадцать мальчишеских лет?
Блейз побледнел, сообразив, что магловские картонки вовсе не так безобидны, как кажется. И отошел.
Малфой понаблюдал за тем, как он устраивается на своей кровати и задергивает балдахин, и подсел ближе ко мне.
— Они на самом деле заговоренные? — прошептал он мне на ухо, обдавая грозовой свежестью горного воздуха.
— Нет, — тихо ответил я, млея от его жаркого дыхания. — Но трогать их всё равно нельзя. Они гадальные.
— Они ж магловские!
— Это не мешает им быть гадальными. А теперь отодвинься и замолчи, пожалуйста. Дай мне сосредоточиться.
Я перетасовал колоду и выложил карты в прихотливый узор. Задумался. Малфой полюбовался на то, как я медитирую над раскладом, и не утерпел.
— И что, они что-то говорят?
— Червовый король в казенном доме, — буркнул я, покусывая палец.
Пиковая девятка. Плохой, очень плохой знак. Дорога… Или потеря друга? Пиковая десятка. В сочетании с девяткой — однозначно несчастье. Но сама по себе десятка — символ болезни, в сочетании с королями — несбыточные желания… Бубновый туз — печальное известие… Бубновая шестерка… Блять! Блять!
Что за король?
Я снова яростно принялся тасовать карты.
Опять выпал король червей. В традиционном значении моего мира карта обычно обозначает светловолосого мужчину в возрасте, как правило, женатого, отца семейства, приятного гадателю…
Руки задрожали. Карты посыпались на покрывало. Прямо на колени Малфою упали две карты. Восьмерка треф и… перевернутый пиковый туз.
Я сглотнул комок. В живот будто рухнула ледяная глыба. Ошибки быть не могло. Карты говорили яснее ясного.
Малфой внимательно наблюдал за выражением моего лица. Улыбка исчезла с его губ.
— Малфой… — прошептал я, кое-как совладав с голосом. — Ты на это Рождество едешь домой?
— Нет, — настороженно отозвался он.
Я прикрыл глаза. Девятка пик… Девятка пик… Дорога, но не дальняя.
Что, если король уедет из казенного дома?
Я яростно стал тасовать карты. Варивший Бодроперцовое зелье Нотт вдруг чертыхнулся, подскочил и понесся к выходу с зельем в руках. И со всей дури ударил меня под локоть. Колода выпала из рук и, описав красивую дугу, угодила прямиком в его котел. Зелье сыто булькнуло, взвился легкий дымок, и карты растворились без следа. На пол упал перевернутый пиковый туз — единственный уцелевший.
Понятно.
Я обессилено уткнулся лбом в плечо своего короля, прижимаясь всем телом. В горле встал ком.
— Напророчили беду? — проницательно спросил Малфой. — Это же просто магловские картонки. В них нет никакой силы. Ты не можешь верить в них всерьез, Вадим.
— Хотелось бы…
Мягкая ладонь прошлась по затылку, зарылась в кудри, массируя. На меня опять пахнуло свежестью снежного высокогорья и грозы. Малфой всматривался в меня с беспокойством и какой-то странной нежностью. Я прикрыл глаза, сжимая зубы. Изнутри рвался тоскливый вой.
Как? Почему? За что? Как же я без него?..
Внутренний голос заходился в крике. В груди болело. Что угодно, лишь бы мой снежный король остался жив… Вот только нельзя сделать совсем ничего…
Я бросил оставшийся туз на столик и решительно взял Малфоя за руку.
— Пойдем отсюда.
— В наш любимый класс?
— Да. В наш любимый класс.
— Ты же еще хотел подготовиться к контрольной по ЗоТИ?
