А потом Гермиона догадалась о тайных встречах друзей, и Гарри, как последний дурак, повелся на ее подначки. Она делала такое уверенное лицо, что он просто выложил ей все. Эту тайну было так непросто хранить и делать вид, что он совсем не обращает внимания на слизеринца. Он даже обрадовался. Дурак.
Скандал между ними после заключения Хагрида был грандиозным. Рону очень не понравилось, что у его друзей есть секреты от него. Здесь Гарри собой гордился — он сумел отстоять дружбу с Вадимом. Рону пришлось смириться. Он был совершенно деморализован тем, что Гарри с Вадимом жили по соседству и дружили еще до школы.
А их последний разговор вообще разбил вдребезги всю картину мира. Втягивали в приключения? Они сами всегда лезли туда, где было что-то запретное и интересное. Эти тайны старого замка… можно подумать, Вадиму самому не было интересно. Но да, Гарри был в шоке и совершенно раздавлен, когда Колин Криви прибежал с криками, что Джинни убила Вадима и выпустила василиска. С этой тайной он бы предпочел не связываться. Но в конечном итоге, все же обошлось! Близнецы говорили, что Джинни пойдет учиться в другую школу, скоро ей вернут палочку. Даже если допустить, что их втягивали в приключения, то каким образом?
Ну и что, что он стал ловцом, ну, а если бы не стал? Что-то бы изменилось? Да, для него сделали исключение, но он и впрямь отличный ловец, как папа. А Снейп… Да, с обороткой они ступили. Наверное, Вадим как-то с ним договорился или помог директор. Иначе злобная летучая мышь не упустила бы такую шикарную возможность прищучить их, верно?
И каким образом Вадим ему помогал, Гарри никак не мог понять. Да, он верил в то, что ему, возможно, снились вещие сны, но друг сам говорил, что не постесняется использовать Гарри в своих целях. Вряд ли он врал, скорее просто преувеличил, как тогда, когда говорил, что без его тайной помощи Гарри не дожил бы до третьего курса. Да, у Вадима была склонность к секретам, они с детства играли в шпионов, и в Хогвартсе эта игра приобрела другие, более яркие краски. Но Гарри — второй участник этой игры. Зачем Вадиму помогать ему тайно, когда можно рассказать?
Но эта сегодняшняя боль в шраме… Гарри сразу вспомнил слова Вадима и сразу поверил в то, что это признак возращения Волдеморта. В этом случае слова об одноразовом герое, которого тащат как телка на веревочке, имели смысл. Если Он вернется, то Гарри выступит против него — иначе и быть не может. Но с ним бы так не сделали! Дамблдор бы ведь так не поступил, он ведь добрый?
«Гарри, этот мир не сказка, люди не делятся на добрых и злых», — устало вздохнул в голове друг. — «Дамблдор — политик, а политику нельзя быть добрым».
У кого спросить, как поступить? С кем посоветоваться? С Вадимом? Но слова Вадима кардинально расходились с тем, что ему говорили остальные. Допустить мысль, что близкие люди врут ему и недоговаривают, было выше его сил. Они были ужасны в своей циничности, и открывающейся картине и своей роли в ней Гарри не хотел верить.
Гарри был в замешательстве. Он ворочался на кровати, измученный тяжелыми и противоречивыми мыслями, не в силах заснуть. Ему было страшно.
Мои сны о тебе — далеко остались внизу, и
Перед тем, как очнуться, смотри — с твоего корабля
Крысой прыгает страх, почти не касаясь бортов
И ты видишь, как мимо плывет голубая Земля
На спинах холодных гладких черных китов.
Мы сидели с бабулей и Томом за столом и пили чай. Чай был очень вкусным, других бабуля не держала. К процессу чаепития она всегда относилась очень серьезно, можно сказать обстоятельно. По размаху ее чайная церемония могла посоперничать с традиционным английским файв-о-клок.
На столе всегда присутствовали как минимум три вида заварки, конфеты, выпечка и печеньки. Последние меня радовали больше всего. Про мед и разнообразные варенья и говорить нечего. Чай всегда подавался в сервизе. Фишка бабули. Глубокие, просто огромные чашки в цветочек и золотой каймой по верху с миленьким заварочным чайником.
Увидев такое варварство в первый раз, Том округлил глаза и поджал губы. Да-а, Его Темнейшество привыкло пить чай из тонкого английского фарфора или из золотых кубков в Большом зале, напрочь забыв про тяжелые приютские года. Что из этого большее извращенство, еще вопрос. Вот он, врожденный и затем бережно взращенный аристократизм.
