— Поздравляю, внучок, — буркнул он неприветливо. — С посвящением тебя. Теперь ты полноправный волхв, шаман, содяце… как там нас еще называют?
— Друид, — подсказал я.
— Друид, — согласился Волх и отложил меч. На меня он не смотрел.
— Деда, — жалобно протянул я. — Ну, не обижайся. Он хороший.
— Может, и хороший… Да только сына он тебе не даст и рода нашего не продолжит! — Волх в сердцах бросил скребок на лавку. — Столько ждал, и всё впустую! И ведь не откажешься от тебя такого, засмеют ведь.
— Я же не виноват!
— Не виноват, — передразнил Волх. — Ну, и что делать с тобой прикажешь? Род продолжать надо.
— Продолжу, — шмыгнув носом, пообещал я.
Волх прищурился.
— Честно? Кровным прямым наследником? Сыном? От твоего семени?
— Сделаю я тебе сына и наследника, — пообещал я. — Только потом ты не будешь выедать мозги насчет моей любви к мужикам.
— Идет! — Волх посветлел лицом. — Но только если мальчишку сделаешь!
— Сделаю!
Волх засмеялся и вскочил. Я опомниться не успел, как сильные руки подкинули меня в воздух, а щеку клюнул жесткий поцелуй.
— Поставь ребенка на планету! — взвизгнул я, хохоча.
Волх схватил с лавки меч и забросил его в ножны.
— Ну, теперича этот содяце утрется! «Люляма ей не по руке», видите ли. Без него обойдемся. Я дам тебе силу на зачатие. Пусть локти кусает!
И предок с радостным демоническим гоготом ускакал в деревню. Видимо, побежал радовать. Дверь приоткрылась. Из щели выглянуло хитрое лицо бабушки.
— Что, этот старый хрен все-таки раскрутил тебя на обещание? Ну, не дуйся, — она взъерошила мне волосы. — Всё готово, осталось только нашего гостя разбудить.
Том сладко спал на теплой печке, подложив под голову пуховую подушку и закутавшись в легкое лоскутное одеяло. Иссушенная рука выглядывала из-под разноцветного края, на запястье билась голубая жилка, пальцы чуть подрагивали. Из влажных приоткрытых губ вырывалось ровное дыхание. Худое заостренное лицо излучало такое умиротворение, что разбудить его у меня не поднималась рука.
Я осторожно погладил Тома по впалой щеке костяшками пальцев.
— Том, просыпайся, — мягко позвал я его. — Обедать пора. Тоом!
Тот заворочался, приоткрыл сонные темные глаза, откинул одеяло. С его костлявого плеча сползла старая футболка деда. В белых штанах я узнал своё косорукое творчество, которое шил на национальный фестиваль.
— Где?… Кто?… — пробормотал он, приподнимаясь и оглядываясь по сторонам, и рассеянно уставился на меня. — А… Это ты. Вадим, правильно?
— Верно. Обедать пора. Ты не садись, а то макушкой треснешься.
— Я думал, мне это приснилось, — пробормотал Том, спускаясь с печки; на левой ноге задралась штанина, обнажая лодыжку. — Правда. Вадим, как я оказался здесь? Я же был в Хогвартсе…
— Мы и были, — кивнул я. — А потом выполз василиск, и я очутился здесь. Честное слово, тебя я прихватил с собой случайно. Мне просто совесть не дала тебя бросить — ты кровью истекал.
Том медленно опустился на стул перед тарелкой пельменей. На красивом лице застыло выражение тотального непонимания вперемешку с сонной одурью. Бабушка вручила ему ложку и мимоходом погладила по голове.
— Кушай, тебе нужно набирать вес.
Том машинально сунул ложку с пельменем в рот, но опомнился, сверкнул глазами и тряхнул темными вихрами. Прожевал, подумал и молча зачерпнул еще. Полуголодное детство заставляло правильно расставлять приоритеты: сначала еда, потом вопросы. Эх, давно я не ел бабушкиных пельменей со сметанкой и перчиком!
После обеда бабушка сноровисто собрала посуду, пока я разливал чай. Том наелся до такой степени, что едва дышал и снова клевал носом. Однако получив кружку сладкого чая с конфетой, он встряхнулся.
— Это был портал? — требовательно спросил он. — Говори правду!
— Эм… Нет, — признался я. — Тут такое дело… Том, ты только не волнуйся.
Том тут же напрягся и отставил чашку.
— В общем, Том Марволо Риддл, твой дневник съел василиск, — выпалил я. — Яд разъел обложку до такой степени, что специалистам так и не удалось установить твоё имя. О тебе никто не знает, я не сказал, кому принадлежало твое вместилище.
Том посерел. Он отлично знал, что означало уничтожение тетрадки.
