Интерлюдия о великом приключении.
Мост был старым. Настолько старым, что дерево, из которого его построили, уже превратилось в камень. Стоило только упасть лучу света, как в досках вспыхивали голубые опаловые прожилки, и всё, от настила до перил, покрывалось невероятным по красоте узором. По этому мосту переходили лишь в одну сторону: с правого берега на левый. Всех, кто пытался нарушить правило, мост останавливал, ломая тонкие ступеньки прямо под ногами и раздирая острыми краями обломков лодыжки. Но даже для пришедших с правого берега путь через реку был вовсе не легок. Мост чуял всю грязь, которую нес с собой путник. И дай-то боги, если её было немного! Тогда всё обойдется парой падений да содранными ладонями. Но вот если человек не понравился совсем…
Над рекой клубился утренний туман. В стеклянном безветрии он расползался от берегов неохотно, уходил ввысь, был настолько густым, что рассмотреть собственную, вытянутую вперед руку было почти невозможно. У рощи капельки воды оседали на неподвижной листве деревьев, соскальзывали в песок и траву, точно слезы. Заря красила белую дымку в алый цвет, издали казалось, будто река пылает. Волшебный мост сиял холодным голубым светом, незыблемый и вечный, возвышался над горящей туманом рекой как единственный безопасный путь.
По мосту, вцепившись в перила, спотыкаясь почти на каждом шагу, брел человек.
Волх переложил тонкое ивовое удилище из руки в руку и оторвал взгляд от поплавка. Путник на мосту запнулся о полы странного яркого платья, пролетел под перилами и с головой окунулся в облако алого тумана, чуть не кувыркнувшись вниз. Длинная седая борода почернела и опала клочьями, словно сожженная кислотой. В звенящей тишине отчетливо прозвучал болезненный вскрик. Под мостом заворочалось что-то огромное, темное. Раздался шум воды, на берег плеснула волна, и из тумана высунулись три длинных гибких чешуйчатых шеи, увенчанных зубастыми головами. Три длинных языка лизнули воздух, сияющие голубые глаза с вертикальными зрачками сфокусировались на обомлевшем человеке, и дракон зашипел, вздыбил фигурный кожаный капюшон, венчающий каждую голову.
— Не дойдет, — протянул Волх, задумчиво глядя на скачущего по мосту человека.
Головы следовали за ним неотступно и неотвратимо. Все чары, которые путник пытался применить, отскакивали от влажной темно-зеленой чешуи, будто горох. В отчаянии человек сбросил с себя своё платье и швырнул в одну из морд.
— Дойдет, — возразил Медведь. — Видишь, за прошлое не цепляется.
Дракон фыркнул, избавляясь от цветастой тряпки, и распахнул пасть. Человек вскинул руки — и в последний момент перед потоком бледно-голубого пламени вырос полупрозрачный щит.
— Не-е… — протянул Волх и почесал бороду. — Вадим, закинь еще удочку. Счас из-под моста вся рыба сюда пойдет. Володь, прикармливай, давай! Чего сидишь?
Володя оторвал взгляд темных глаз от созерцания своего поплавка, потянулся за банкой и набрал в ладонь корм.
— Сыпь больше, — посоветовал я, глядя на скупые, неуверенные движения тощих рук.
Володя бросил на меня косой взгляд исподлобья и покорно бросил в реку больше. Медведь рассказал, что он вообще старался не смотреть в лица, ходил всё время с опущенной головой — стеснялся шрама. Длинный, тонкий, он тянулся от правого глаза до левой щеки через переносицу. Медведь всё поправил, и уродом Володя не был, но пройдет еще немало времени, прежде чем розовый рубец превратится в тонкую белую линию.
Я взял четвертую удочку, вытащил из банки опарыш и надел его на крючок, поглядывая на мост. Мы удачно сели: ниже по течению, достаточно далеко, чтобы нас не задело схваткой, но достаточно близко, чтобы хорошо всё было видно.
— Выстоял, — констатировал Медведь, когда поток голубого пламени схлынул. — Дойдет.
Человек тряхнул порыжевшей головой, скакнул вперед, и с громким треском рухнул в пролом. Туман колыхнулся, ловя сверкающие осколки. Дракон удивленно застыл, когда добыча резко исчезла из-под пасти.
— У него мост под ногами ломается. Сейчас в Смородину утащат, — прокомментировал Волх. — Не дойдет.
