Это он так намекнул, что может слить ей информацию и отойти в сторонку?!
— Впрочем, я могу отвлечь её внимание и нейтрализовать. Не за простое спасибо, конечно, — налюбовавшись на мое перекошенное лицо, добавил Стюарт.
— Что ты от меня хочешь? — прохрипел я.
— Ничего непосильного. Мне просто нужен дополнительный козырь и… — Макс задумчиво уставился в потолок и хмыкнул. — Поттер.
— Зачем тебе Гарри? Волдеморт раскаялся, у него больше нет крестражей. А пророчество исполнилось еще в восемьдесят первом. Он больше не Избранный. Тебе нет смысла за ним гоняться.
— Вот и донеси до него эту мысль. Чтобы он не гонялся за несуществующими Волдемортами. И приходил за советом и помощью к Максвеллу Стюарту, будущему королю магической Великобритании. Иначе… Сам понимаешь.
И махнув на прощание рукой, злой гений неспешно удалился.
Я сполз по стеночке на пол.
Боги, какой же я кретин!
* * *
Гарри спал. С измученного лица постепенно уходила бледность, напряженно сжатые губы расслаблялись. Он иногда вздрагивал непонятно отчего: то ли остаточные судороги, то ли кошмар. Челка растрепалась, и шрам был прекрасно виден — уже не розовый тонкий рубец, а белая нитка на коже.
Дамблдор нахмурился. Во время битвы в Министерстве Волдеморт был совсем близко. Мог ли он почувствовать что-то и сделать? И что? Диагностические заклинания показывали, что Гарри в порядке. Небольшое магическое истощение, нервное перенапряжение не сказались сильно, и сейчас всё стремительно приходило в норму. Но Альбус не верил, что Волдеморт вот так просто взял и избавил врага от своей души, не сделав напоследок никакую пакость.
Иногда Дамблдор жалел, что спиритизм запрещен, а магия души так старательно выкорчёвывалась Инквизиторами и Министерством, что от всех знаний остались лишь жалкие обрывки. Да, это были опасные и страшные знания, недаром некромантия запрещена по всему миру, но что теперь делать с волшебником, который собрал их остатки и воспользовался ими? И как понять, что он сделал сейчас?
Или это был не он?
Единственный, кто знал о той стороне и спиритизме больше всех в Европе — Вадим. Дамблдор хорошо запомнил ту уверенность, с которой шаман утверждал, что может удалить частицу чужой души. Шрам — его работа?
Альбус погладил бороду и еще раз наложил диагностические заклинания. Гарри был в порядке.
Что ж, если это действительно сделал Вадим, то с разговором можно подождать до завтра. У целителя сегодня был очень трудный день. К тому же, насколько Дамблдор успел понять, это сильно выматывало. Вадиму был необходим отдых.
— Всё в порядке, Поппи, — кивнул он обеспокоенной мадам Помфри.
— Хорошо, — выдохнула та с облегчением. — Он так страшно кричал…
Дамблдор наградил её ободряющей улыбкой и поспешил к себе. Следовало как можно быстрее лечь спать, чтобы следующий день наступил как можно скорее, чтобы можно было поговорить с шаманом.
Ведь Альбуса Дамблдора просто разрывало от любопытства и открывающихся возможностей. Если шаман способен удалить частицу чужой души из Гарри, может, он способен почувствовать остальные осколки и указать на их местоположение?
* * *
Последние дни семестра выдались... Странными. Исчезновение профессора Снейпа среди орденцев вызвало самую натуральную панику. Я, как самый близкий ученик, моментально попал под раздачу. Дамблдор выдернул меня на допрос, не дав позавтракать, и тряс чуть ли не с Сывороткой правды. Рассказал ему трогательную историю про то, как Северус переживает гибель своей любовницы с ребенком и не хочет никого видеть (то есть квасит без продыха неизвестно где). Вроде прокатило. Видимо, сыграло свою роль и мое состояние, подавленное и хмурое, но спокойное.
— Ты можешь с ним связаться? — спросил Дамблдор с облегченным вздохом.
Я задумался.
Никакими средствами связи мы не озаботились. Но в принципе, если Северусу приспичит со мной пообщаться, есть патронус, а если у него не будет возможности его послать, связь побратимов всё до меня донесет, а мне потребуется всего лишь уснуть и прыгнуть к нему астральной проекцией. Или скормить Серому пару куриц и примчаться на выручку. Но Дамблдору про мои астральные путешествия и волка ничего не известно, и просвещать его в этом вопросе было чревато.
