Видел Бербидж. Она приходила к мадам Помфри на осмотр. Да, как оказалось, у нашей медички была и такая специализация. Ну, учитывая, что девчонки могли выскочить замуж в шестнадцать и что в Хоге были комнаты для женатиков, это было логично. Мадам Помфри пыталась привлечь к осмотру и меня, мотивируя тем, что мне уже можно и нужно, но я отбрыкался:
— Что там смотреть? Здоровый мальчик, развивается без патологий, магический конфликт погашен каким-то зельем, так что родится сильным магом. Весь в своего отца. Разве что пофлегматичней будет.
— Ты и такое определить можешь? — пролепетала профессор Бербидж смущенно и плотнее закуталась в свой палантин, спасаясь от моего взгляда.
— Могу, — равнодушно бросил я и отвернулся. — Извините, я устал.
Сил смотреть на неё и изображать безразличие не было. Каждый раз, когда я заходил в её класс, каждый раз при виде этих цветастых платьев, светлых косичек и мягкого лица в желудке начинало что-то противно ворочаться, словно клубок червей. Что-то гнилостное, стылое, жуткое, очень похожее на ненависть. Каждый раз моя клятва начинала предупреждающе покалывать руки.
Какой осмотр? Меня категорически нельзя подпускать к Чарити Бербидж.
Мадам Помфри мягко увела беременную в укромный уголок, и девочки принялись шушукаться о чем-то своем, девичьем. Я лежал, комкая подушку, и отстраненно мечтал о том, что после рождения сына Чарити исчезнет из нашей с Северусом жизни. И больше никогда к нам не подойдет…
После консультации профессор покрепче запахнулась в палантин и вместо того, чтобы мирно уйти, внезапно снова подошла ко мне.
— Мистер Волхов, извините, что прерываю ваш отдых, но я хотела бы с вами поговорить, — заявила она после недолгого молчания.
— Если вы беспокоитесь о ребенке и возможных осложнениях, то с вами не произойдет ничего, с чем вы не справитесь, — отрезал я, не поворачиваясь к ней и старательно рассматривая фикус.
— Полагаю, у нас с вами есть еще как минимум одна тема для разговора, помимо моей беременности.
А я думал, что логическое мышление не её конек. Или она с Помфри шушукалась не только по поводу беременности? Мадам, помнится, как-то подозрительно злобно шипела в сторону Северуса.
— Нет.
— Я понимаю, что ты задет, — не обращая внимания на мое нежелание общаться, продолжила она. — Но чем скорее ты примешь эту ситуацию, тем будет лучше для нас всех. Конечно, Северус всегда будет поддерживать тебя, ведь ты его любимый ученик, единственный за все годы, но ты должен понимать, что ученик — это не семья. Семья — это муж, жена и дети…
Блять! Да я её сейчас укокошу на фиг!
В ушах зашумело, дышать стало тяжело, голова закружилась. Я зажмурился так, что перед глазами заплясали желтые точки, и вцепился в подушку, умоляя всех предков, богов и маму Ро убрать эту смертницу от меня подальше. А Бербидж всё говорила и говорила:
— …Он никого не может оставить равнодушным, но то, что ты к нему испытываешь… Я уважаю это чувство, оно, без сомнения, очень сильное, раз Северус откликнулся на него. Но однажды ты встретишь прекрасную девушку и поймешь, что… Что это не то. Пойми меня правильно, я не буду отнимать его у тебя и как-то лезть в ваши отношения, женщина занимает совсем другую позицию…
Слова доносились глухо, как будто из-под воды, сердце грохотало как отбойный молоток. Магический выброс накатывал с неумолимостью цунами. Я пытался его остановить, но не получалось. Никак не получалось!
— Уйдите! Уходите немедленно! Мадам Помфри!
Бербидж отшатнулась, когда я слетел с кровати и метнулся в ванную. По пути споткнулся, шарахнувшись локтем об стену со всей дури — и из окон во все стороны брызнули стекла. Фикус взмахнул ветками, уворачиваясь от осколков, за спиной испуганно взвизгнула Чарити. Из своей комнаты выскочила мадам Помфри с поднятой палочкой.
— Вадим!
Но я уже справился с дверной ручкой и спрятался в ванной. Трубы моментально заскрипели, вентили сами собой повернулись, и изо всех кранов хлынула вода.Всё моментально заволокло клубами пара. Я тяжело плюхнулся на скамейку, хватая влажный воздух ртом. Выброс снова подкатил изнутри, словно позыв к рвоте.
