— Визжащая хижина горит! — раздался крик какого-то равенкловца.
Гарри коротко возблагодарил Сириуса, который перед началом учебного года расширил карту Мародеров до самого Хогсмида, развернул пергамент и ахнул.
— Там Волхов! — пораженно воскликнул Финниган. — Волхов, Беллатриса Лестрейндж, Эдмунд Трэверс, профессор Снейп, какая-то Наги, но она в другой части дома и в драке участия не... А, Трэверса уже нет!
Гарри следил за именем Вадима с замирающим сердцем. Вот его точка резко оттолкнула имя Снейпа, видимо, защитив от проклятья, вот замерла, почти слилась с именем Снейпа и, перешагнув через имя Беллатрисы, двинулась дальше по дому. Вот они остановились у стены. Точнее, замер Вадим, а имя Снейпа чуть дрожало, видимо, он колдовал, пытаясь сделать проход. Но что-то ему мешало. В коридоре Хижины медленно растаяло имя Беллатрисы, что Симус тут же озвучил. Наги заметалась по дому и двинулась в комнату к Вадиму и Снейпу. А профессор явно не оставлял попыток пробить стену.
— Давай же, давай! — уговаривал его Гарри. — Давай же, Снейп, мне у тебя месяц отрабатывать!
— Крэбб, Крауч, срочно к Визжащей хижине, — вдруг раздался над ними сосредоточенный голос — ко всеобщему изумлению, к гриффиндорскому столу подошел Стюарт, достал из-под воротника амулет и принялся раздавать команды второй команде Пожирателей. — Снейп и Волхов застряли. Малфой, помоги Нотту, он у главных ворот... Гойл, сзади!
Имя Джона Гиббона за именем Гойла замерло.
— Спасибо, Ваше Высочество! — раздался из амулета Стюарта бодрый мужской голос.
У Гарри сразу возникла куча вопросов, но тут Крэбб и Крауч побежали к дому, к нужной стене, следуя подсказкам Стюарта. Пока они двигались, точка с именем Наги стремительно слилась с именем Снейпа, оторвалась и тут же исчезла. Гермиона охнула.
— Что с Визжащей хижиной?! — заорал Гарри.
— Вся горит! Крыша падает!
— Крэбб, Крауч, вы на месте, немедленно вытащите их! — страшно заорал Стюарт, но Пожиратели не успели.
Хижина рухнула, и имена «В. Волхов» и «С.Снейп» исчезли.
Гарри до крови закусил губу, Гермиона заплакала. В Большом зале стало очень тихо. Тяжелый вздох Стюарта прозвучал особенно громко.
— Крауч, Крэбб, отбой. Помогите Долишу, он на западе.
— Они...
— Нет! — не своим голосом сказал Гарри. — Этого не может быть!
— Но карта не ошибается, — сквозь слезы сказала Гермиона. — Они умерли.
Гарри знал это, но не мог поверить. Вадим не мог умереть так, в шаге от спасения. Это было бы слишком несправедливо!
— Мир вообще несправедлив, Поттер, — ответил Стюарт.
Гарри и не заметил, что сказал это вслух. И эти мокрые капли на карте — его слезы?
Не потерять бы в серебре
Ее одну...
Заветную.
Потемневшие от времени доски, затейливый геометрический узор в виде пчелиных сот из балок и массивный абажур люстры на цепочке — потолок дышал стариной. На серебристых шелковых обоях красовался гобелен: лорд присел у чьей-то могилы, тяжело опираясь на украшенный странным символом щит. Под гобеленом расположился небольшой, уставленный безделушками камин, выложенный серым мрамором и закрытый причудливой железной решеткой. Справа от камина было большое окно, прикрытое тяжелой мягкой занавесью глубокого фиолетового цвета. Рядом с окном стоял массивный письменный стол, на котором в изящной белой вазе благоухал букет сирени*. Тонкий сладкий аромат лиловых цветов смешался с легким запахом дерева, весенней свежести и едва уловимым чего-то печеного в уникальной и бесконечно родной смеси. Да, комната в старинном особняке была родной вплоть до дверной ручки, хоть предстала перед глазами впервые.
Парадокс ничуть не озадачил. Стены источали невероятное ощущение покоя и безопасности, и этого было достаточно, чтобы не волноваться. Он откинул тяжелое пуховое одеяло, погладил чуть шершавую хлопковую простыню и потянулся. Тихое утро в родном доме — что может быть лучше?
Тихо скрипнула дверь, открываясь. В комнату вошла мама. Увидев, что он проснулся, она улыбнулась и распахнула тяжелые фиолетовые шторы. Сквозь белый полупрозрачный тюль хлынул свет, и комната наполнилась светлой акварельной дымкой, приглушив излишне яркие краски.
