Они вместе вышли из автомобиля. Чуть дальше распахнулись дверцы другой машины. Из нее вышли негры в пальто. Дверцы бесшумно закрылись. Мужчины быстро собрались в плотную группу и направились скорым шагом к подъезду дома. В морозном воздухе от дыхания клубился пар. Их было восемь. Гамильтон, Исаак и еще шесть человек. Гамильтон знал, что соотношение сил будет два к одному в его пользу.
Они поднялись на пятый этаж.
Гамильтон остановился у двери, ведущей в квартиру 5С, и прислушался.
Внутри были слышны голоса.
Он четко различал речь трех человек.
Вот.
Появился четвертый голос.
Он продолжал слушать.
Гамильтон улыбнулся. Поднял вверх правую руку. И выбросил четыре пальца.
Исаак кивнул. Там их внутри четверо. Все, как говорил Ортега. Исаак кивнул тому, кто был справа.
И тот одиночным выстрелом из своего АР-15 вышиб дверной замок.
Негры ворвались внутрь.
Гамильтон все еще улыбался.
Но в этой квартире было не четыре человека.
Там находилось двенадцать колумбийцев из Майами и двенадцать китайцев, местных.
Одним из них был Генри Цу.
В первые десять секунд Исаак — который так и не был полностью введен в курс дела — получил в грудь и в голову семнадцать пуль. Гамильтон рванулся к двери. Но ему мешали его люди, стоявшие сзади. Они тоже поняли, что попали в засаду, и единственным их желанием сейчас было вырваться из ловушки Но все это слишком поздно, а потому — бессмысленно. Второй залп изрешетил их прежде, чем они добрались до дверей. За все это время ямайцы успели выстрелить всего один раз — тот самый выстрел, который выбил замок.
Гамильтон был все еще жив и полз по телам к выходу.
Один из китайцев сказал:
— Хенли Шу сказал тибе пливет.
Тогда другой китаец, который был очень похож на этого, двенадцать раз выстрелил в спину Гамильтону.
Гамильтон замер и больше не шевелился.
Генри Цу взглянул на него. Он думал о том, что всегда побеждает более древняя культура.
На следующее утро в десять минут десятого Карелла расписался за конверт «Федерал Экспресс». Письмо пришло из департамента полиции Сиэттла. В конверте находилась пачка ксерокопий и записка от руки. Записка гласила: «По-моему, тебе стоило бы взглянуть на это». И подпись — «Боннем». Пачка листов оказалась копией завещания Пола Чапмэна.
"Мои дочери Мелисса Чапмэн Хэммонд и Джойс Чапмэн.
Я передаю и завещаю в трастовый фонд сумму, равную одному миллиону долларов (1 000 000) с тем, чтобы прибыль от вышеназванной суммы перешла во владение первому ребенку, рожденному любой из моих вышеуказанных дочерей с тем, чтобы данный фонд управлял, инвестировал и реинвестировал вышеназванную сумму и платил все налоги, оплачивал издержки..."
— Он хотел быть уверенным, что после его смерти род не прекратится, — сказал Карелла.
— Если бы, когда он умер, его дочери все еще были бы бездетными, то у них был бы хороший повод обзавестись потомством, — кивнул Мейер.
— Заняться этим...
— Не тянуть с этим.
— Это слова Мелиссы. — Вот тебе и мотив, — сказал Карелла, хлопнув рукой по той странице завещания, где говорилось о деньгах для будущего первого ребенка.
— Он подписал смертный приговор маленькой Сьюзен, — поежился Мейер.
— Потому что, если бы она не родилась...
— Тогда первым ребенком был бы ребенок Мелиссы.
— И прибыль от миллиона долларов досталась бы ему.
Оба мужчины продолжали молча читать.
"Все оставшееся от моего движимого и недвижимого имущества, в денежной и в натуральной форме, которое я могу назвать своим или на которое я могу претендовать в момент моей смерти, включая все гонорары и долги, связанные с этим имуществом, находясь в здравом уме и твердой памяти, я завещаю...
— Формулирует свои условия, — сказал Карела.
— Остаток его имущества.
— Миллион долларов, не об этом ли она говорила?
...завещаю в равных частях в денежном эквиваленте моим дочерям, которые переживут меня...
— Именно так она нам и сказала.
...или, если какая-либо из моих дочерей умрет раньше меня...
— А вот и мотив для убийства Джойс...
...тогда я завещаю все свое движимое и недвижимое имущество оставшейся в живых дочери".
— Убить Джойс — и тогда Мелисса получит все, — сказал Карелла.
