Все-таки до чего удивительно устроен этот мир! Вот, к примеру, взять его, Пишту, да и любого другого. Он едва успел перекинуться с девушкой несколькими словами. А то все только издали поглядывал на нее. Но взгляды красноречивее слов говорили о чувствах. Наверное, поэтому, встретившись впервые у этих скирд, он и Маришка сразу повели задушевный разговор, будто встречались и раньше. Сблизившись душевно, они еще робели от прикосновений. Их губы и руки обнаруживали целомудренную неловкость, когда в порыве нахлынувших чувств влюбленные обнимались и целовались. Но все остальное, кроме чисто плотского, сближало их, связывало тесными узами, будто чувство взаимного расположения и влечения зародилось у них на благодатной почве душевного родства. Родная душа! Ах, дед, дедушка! Не так уж плох мир, в котором мы живем, не так уж он страшен.
Кругом темно и тихо в этот вечерний час. Но вот зашуршала солома, и от этого тихого шороха кровь горячей волной прилила к сердцу, кажется, оно вот-вот разорвется. И это вызывает такое сладостное ощущение. Неужто она идет? Вокруг звенящая тишина, будто тихий перезвон сладкозвучных колокольчиков… Такие чудесные звуки способен издавать разве что таинственный колокол в глубине заколдованного омута… Закроешь глаза, и закружится голова, и уже неодолимо влечет тебя колокольный звон. Зовет, зовет к себе…
А что, если она и в самом деле не придет? Один раз пришла, и хватит. От этой мысли больно сжалось, заныло сердце… Но вместе со щемящей болью разлилась по телу сладкая истома. И снова гадает он в томительном ожидании: придет, не придет…
Солома едва слышно шуршит и похрустывает. О, это уже не просто солома шуршит! Что-то белесое замелькало в кромешной тьме. Конечно, это Маришка, кто же еще? Это под ее босыми ногами похрустывает солома. Пишта не видит девушку, но чувствует ее всем своим существом, чувствует, что она стоит где-то рядом, прижав руки к груди: сразу понятно — не часто ей доводилось приходить на свидания на гумно, что за скирдами соломы. А точнее — всего второй раз в жизни, и оба раза к нему, к Пиште. Она стоит в смятении, и Пишта не видит, только чувствует, как девушка тревожно озирается. Окликнуть? Нет, еще рано, пусть подойдет поближе, тогда, но нетерпеливые губы сами собой шепчут:
— Маришка!
Как все-таки замечательно, что они давным-давно знают друг друга. Но и на этот раз растерянно, словно встречаясь впервые, останавливаются друг перед другом. Руки все так же робким мучительным усилием тянутся к рукам, как и в первый раз. Да и разговор завязывается с тех же слов, какие сказаны были тогда…
— Вот и пришла… — чуть слышно промолвила Маришка, прерывисто дыша то ли от спешки, то ли от охватившего ее смятения.
— А мы стадо пригнали. Теперь я надолго домой.
— Я на минутку. Надобно быстрей вернуться. Коли отец узнает, убьет.
— Он велел мне прийти за расчетом для подпасков. Вот и поговорю заодно и о нас с тобой…
— Ой, что ты! Рано еще, не говори! — испуганно зашептала Маришка. — Он как раз нынче сказал, что…
— Что сказал?
— Ну… видно, догадывается. А может, кто наболтал про нас… Вот он и осерчал. О помолвке с Мишкой Бенкё заговорил.
— Ясное дело… У Мишки земли много. Есть расчет… К тому же сын богатея…
— Больно он мне нужен! — вспыхнула девушка. — С души воротит. Никто мне не нужен, кроме тебя…
Это невольное признание Пиште приятно слышать, и ему хочется, чтобы она его повторила.
— Что и говорить, у него дом — полная чаша. А у нас всего каких-нибудь четыре хольда и дом на четверых. С Мишкой ты не прогадаешь, будешь жить в достатке…
— Пусть он другую осчастливит, коль найдется охотница. А я хочу только с тобой быть. И никто, кроме тебя, мне не нужен. Еще в прошлом году, как увидела тебя в церкви на вербное воскресенье, сразу это поняла.
— А ведь ни разу и словечком не обмолвилась! — обрадованно воскликнул Пишта.
— Ишь захотел, чтоб я все тайны до последней тебе открыла! — сказала Маришка так, будто давно посвятила его во все тайны, кроме вот этой, последней.
— А раньше ты меня никогда не замечала?
— Так уж как-то получается, хоть и видишь, да не замечаешь. А потом вдруг, словно кто тебе глаза откроет, сразу заметишь, и не только глазами, но и сердцем.
