— Дюрка известный сумасброд, — изрек он снисходительно.
В этот момент дверь распахнулась и на пороге выросла коренастая фигура краснощекого человека. Рядом с ним была небольшого роста худенькая белокурая женщина.
— Даст бог, еще не один день Петера и Пала справлю… А ведь сегодня для меня все могло кончиться! — воскликнул вошедший, сверкнув здоровыми белыми зубами.
— Ба! Кого я вижу! Дюрка явился!
— Легок на помине!
— Кто же в полночь поздравляет с именинами?
Запоздалых гостей обступили, сунули им в руки бокалы.
— Неужто на пустой желудок пить?
— А что ж вы так долго не являлись? Небось состязания по борьбе задержали, а?
— Мы чуть в Тисе не утонули, — сказала хрупкая женщина дрожащим от волнения голосом.
— В такое-то время? Ведь в реке и воды-то почти нет! — Все захохотали.
— Ну не скажи! Чтобы утонуть, вполне достаточно, — пояснил Дюрка Бокрош.
— В таком случае, дружище, Тису все-таки придется отвести подальше от этих мест. — Вардаи засмеялся и взглянул на инженера. — Нельзя ли это устроить к утру? Ведь все что хочешь может случиться с беднягами, ежели они, на пути сюда, трезвые, чуть было не пошли ко дну?
— Понимаете, вчера я ездил в Сегед. На обратном пути лошади стали хромать. А те, из второй упряжки, уже с неделю больны. Но я сказал себе, что к Вардаи мы непременно поедем. Хоть волов запряжем в телегу, а поедем. Так оно и вышло. Раз уж такое дело, решил я, то лучше, пожалуй, запрячь буйволов. — Дюрка рассмеялся.
Вся компания дружно подхватила его смех.
— На буйволах куда быстрее. Да, прыти им не занимать стать, оправдали надежды, черт бы их побрал! Едва подъехали к Тисе, треклятые твари, почуяв воду, задрали головы. Один из них заревел и рванулся вперед! Ездовой пытался их осадить. Чего он только не делал — и хлестал, и вилами тыкал. Им хоть бы что. Ведь шкура у них потолще, чем у иного толстокожего мужика, — ничем не проймешь. Буйволы так припустили, что на бегах я бы взял на них первый приз. Супруга моя, бедняжка, от страха истошно визжала. Да и то сказать, завизжишь. Буйволы, взбесившись, загнали колымагу со всеми потрохами прямо в воду. Ездовой битый час, а то и два, и по-хорошему упрашивал, и стегал, пока они наконец не выбрались на берег. И вот мы здесь. Дайте поесть, с голоду помираем!
К самому концу рассказа из соседней гостиной прибежали женщины и, снедаемые любопытством, обступили жену Бокроша. Послышался веселый смех, охи да ахи, сочувственные вздохи.
— Мой Дюрка, право же, невыносим, он просто ужасен. — Супруга Бокроша прослезилась. — Я боюсь выходить с ним из дому. Непременно что-нибудь выкинет. Будто мы не могли поехать, как все порядочные люди, в обыкновенной коляске.
Ее увели из гостиной на некоторое время, чтобы после всех передряг и пережитого она могла опомниться и привести себя в порядок. Затем супругов усадили за стол.
— А как там борцы? Наверно, состязаются без тебя?
— Сегодня передышка. Вчера вечером один из них говорит: «Барин, а нельзя ли нам заодно посостязаться и за пастбища и за покосы?» — «Неужто вы и на эти земли претендуете?» — спрашиваю… Плут только лукаво ухмыляется в ответ и пожимает плечами. Помолчав немного, выкладывает: «Да я просто так, очень уж мы во вкус, что ли, вошли… азарт появился». Просто диву даешься!
— Смотри, доиграешься с ними, — пробурчал Геза Сакай. — Как бы они тебя вконец не разорили…
— И то правда. Дядюшка Геза, втолкуйте ему. Я все пилю его, пилю, а толку никакого. У него лишь одно на уме, как бы выкинуть очередную дурацкую шутку.
На противоположном конце стола разгорелся спор, который становился все ожесточеннее.
— …Истинный мадьяр этакой крамолы и не придумает, — произнес смуглый брюнет с блестящими глазами, Ласло Дежери. — Именно Кошуту[6] больше, чем кому бы то ни было, следовало знать, что не кто иной, как румыны да сербы, неожиданно напали на нас. Что за вздорная идея владеть страной сообща? Это значило бы делить с ними власть! Напрасно эту затею громко именуют конфедерацией придунайских стран. Подобная нелепость может прийти в голову разве только честолюбцу, которого лишили власти. Потому он мечется из стороны в сторону.
