13
Ступка за ступкой горели в амбаре дешевые ступки крестьянского скудного скарба, плыла щеколда ворот и роем озлобленных огненных ос из-за пазухи разом исчезла махорка.
Старик удручался предложенной смертью — что слишком она простовата.
Галстука даже не надо.
Когда-то Борька на случай своей предстоящей кончины когда-то купил у цыгана поношенный шелковый галстук.
Утро должно быть у Борьки на случай кончины.
При галстуке Борька на смертном одре торжественно значится важным объектом озябшей деревни, как и сама колокольня, которая посередине всего.
Первая стадия бедствия шла не стеной.
Покудова первая стадия бедствия шла на него не стеной, Борька стоял у колодца, где во спасение шкуры для галстука мог обновить эту древнюю впадину как убежище.
Мог и не мог.
Если в опасности ваша супруга Матвеевна Фроська, надо спасать ее вместо себя, чтобы потом и кидаться в обнимку на дно.
14
Принесли полководческий плед иностранного кроя, почистили ваксой те сапоги, что со скрипом и треском, и дали трость.
Эту прогулку, — внизу по колено была настоящая грязная ночь, а затылок обшарпало солнце зенита, — монарх обозвал идиотством обузы.
Прикосновение трости к остывшим углям и золе поднимало вонючую грязную пыль, облачками взлетавшую без толку, чтобы развеяться без толку долу.
Когда наконечник уткнулся во что-то печеное, монарх осмотрел эту дряблую пару мешочков и понял особенность этой находки.
Вся бывшая грудь упокойницы бабки Матвеевны Фроськи, смекнул он.
Около трупа старухи внезапно возникла блудливая Борькина кошка.
Лысая, голая, — вовсе бесцветная, вовсе не Борькина, — Борькина кошка, блистая змеино-кошачьей поверхностью, вскочила на задние лапы, чтобы передними лапами честь отдать Иллариону.
Видимо, дура знает устав.
И монарх его знает, — ответил ей, как и положено, — честью на честь.
И все равно кошка дура — пар от ее присутствия шел отвратительный.
Фу!..
Глава четвертая. И НА СМЕХ, И НА СМЕРТЬ
1
— Стол изготовлен из абиссинского черного мрамора… Вручную… Для митинга с флагом…
Я слушал экскурсовода по-русски вполуха.
— Но по воле монарха все митинги перенесли на другие века, потому что монарху понравился стол и понравился флаг в интерьер своего кабинета…
2
Под государственным флагом, ибо в присутствии флага тускнеет намордник морщинок, Илларион отдыхал у камина, попирая мозолями костного мозга некостную плотскую ткань, а наготове в углу стоял флаг, — если когда кто-нибудь обращался за милостью пересказать анекдот или сплетню, монарх обретал изворотливо позу величия римских колонн и мгновенно протягивал руку за флагом.
Из детства, часто некстати, монарх умилялся пожарам, а далее, позже, по мере накрутки годин и матерого промысла, свой постоянный рабочий досуг он умно коротал у камина, где театр огня.
Перед очками монарха мелькала несметная прорва снующих абстракций контраста, цвели фантазийно гримасами психопатичные виды растений вприпрыжку, смешное — смешило, пылало, текло.
Всю паранойю картин ералаша в камине, пожалуй, не перечислишь и за ночь, имей ты хоть улицу пядей во лбу.
…Сугубо подвижная живопись, утверждают убогие куклы дискуссий, когда говорят об огне чепуху. Чертовы куклы суются кусаться, суются судить об огне, мол, огню-то, конечно, похлеще любого художника-дерьмоглотателя доступны шедевры, которые в этой связи дерьмоед у него повсеместно заимствует и, разумеется, вяло насилует их отражение где-то на полотно себе. Надо художников искоренять, игнорируя жалобы.
Мое мнение будет иным.
Я посрамляю каменословие.
Но как?
Огонь, очевидно, сродни живописцу, но как?
Истина замаскирована где-то в обратную сторону, где живописец-едок, исполняя шедевры доподлинно заново, доподлинно заново разжигает огонь искры божией сам у себя.
Так?
И немедля ставлю вопрос.
Я попозже, пожалуй, поставлю вопрос, а немедля рассмотрим ответ, а потом и вопрос оглашу.
Когда гениального мастера шибко шпиняют и не дают ему шага сказать о себе на полотнищах искрами, то поделом его шибко шпиняют. Изделия мастера могут явиться причиной бесхозного пламени вкупе с его вороными дымами.
В этой связи мой вопрос — а пошто?
