— Нет, я по грудям обращаюсь! — ответила бабка Матвеевна Фроська. — Болят окаянные. Борька по кашлю с удушьем устал, а меня доконают они.
— По грудям? — Илларион аж отшатнулся. — Кто тут еще по грудям? Я хочу жрать, а не тискаться.
— Жрать, а не тискаться! — повторили нахалы.
— Попрежде потеха. — Монарх извлек из-за пазухи странную вещь и прищурился, слушая, как она звякала будто бы шпорами в окна. — Потеха, согласно закону, положена после торжественной части на митинге.
— Время потехи, время потехи! — завыли нахалы. — Где ваше солнце, деревня?
Странная вещь у монарха в руках напоминала гранату на ремешке — монарх отверткой ногтя царапнул ее механизм, она не взорвалась.
Илларион изуверски прищурился:
— Видите, сколько чего?..
Вещь оказалась ахти какой псевдогранатой по типу своей конструкции.
— Где ваше солнце? — пытали нахалы деревню.
— Заглядывает иногда по средам, — ответствовала со вздохом обиды на солнце деревня. — Вот оно, кстати.
— Редко заглядывает, а наши часы на посту день и ночь! Они день и ночь ударяют удары, считая течение жизни. Жизнь отстает, а часы — никогда.
— Долго мне ждать окончания прений? — хмыкнул ехидно монарх. — Я теперь ихнее солнце.
Кодла забегала бесами перед очками начальства. Прилюдную критику приняли все хорошо, как укол острия между ребер. Являя готовность исправиться, каждый спешил отличиться.
— Где там указ о порядке потехи? Стране покажи.
— Вы сами возглавите читку? — Ближайший по штату нахал и хранитель указа мгновенно поднес его монарху.
— Возглавлю, но документик испорчен изрядно. — Монарх обнюхал указ. — Изрядно листки твоей торбой пахнут.
— Убрать?
— Убери, сам огласишь эту вонь.
— Усек.
— Оглашай помаленьку.
— Граждане! Для воспаления плоти…
— Болван или кто?.. Для воспаления?.. Для воспарения… Для воспарения… Для вос-па-ре-ния!..
— Для вос-па-ре-ре-ния?.. Запоминающе… Граждане, действительно, для воспарения плоти на сушках указывается…
— Надо же так исказить! Еще сушки! Где сушки? Там — иначе. Не плоти на сушках, а плоти насущной… Пора в эмиграцию…
— Да, да…
— Что «да, да»? Мне пора в эмиграцию?..
— Да, на каких еще сушках, если тут оно сказано — как уточнили. Для воспарения плоти насущной народу ввести по стране комендантские дни потехи.
— Ввести насовсем, — обнадежил общественность Илларион.
— Особые самоуправные дни расточительства, пьянства, разврата.
— Разврата! — выкрикнул, очумевая, монарх.
— И дни кумовства, хвастовства, мордобоя, — перечислял исполнитель указа далее.
— Все равно каждодневно крадете, но календарные дни воровства, календарные дни вас обяжут — упри по закону…
Деревня соборно вникала в указ.
— И будут еще впереди фейерверки, где сможете бить у соседей носы, потому что простому народу как удовольствие против обыденной жизненной прозы нужны всевозможные праздники, — польстил, искушая деревню, хреновый хранитель указа в архиве зловония торбы. — Мне продолжать?
— Открой-ка, минуя страницу, параграф эротики.
— Пятый? Публично дозволены секс и насилие без одеяла. Как объявили потеху, не мешкайте, хватайте за попу… Знаете, попа где?.. Показать им?
— Обойдутся, пусть они сами додумают это.
— Можно хватать одинокое либо замужнее, чтобы похабно хотеть его…
— Стой! — дал отмашку монарх. — Это вздор! Это кого здесь им? Это которую вся по грудям? Это некого.
Деревня без оптимизма прослушивала чудные речи пришельцев и хмуро молчала в ответ, обмеряя в уме чертовщину, как ей понимать их устройство потехи. Нос у соседа не заслужил избиения, добрая тетка Матвеевна Фроська подавно слыла хлебосольной хозяйкой при муже, который не даст оскорбить ее честь. Если пусть этой потехи не будет, а будет игра на гармошке…
Деревня почти полчаса неподвижно думала.
Мол, это разве потеха?
Монарх и нахалы, конечно, могли применить убеждение силой.
Но Балалайкин осмелился снова приблизиться к Иллариону:
— Тхе-тхе… Не побрезгуйте выслушать…
— Откашляйся, Борька.
— Тхе-тхе…
— Ну, что? Что ты мне скажешь, откашлявшись?
— А мы, Ваша Светость ученый, подумали малую просьбу подать.
— Если малая просьба по малой нужде, разрешаю.
— Вы, как ученые люди, когда натощак… Откушать еды можно проще… Дело к обеду… Баранчик упрел и годится на блюдо…
