1
Блохи — вот ураган! Эта сыпучая мгла без единого пятнышка света спешила навстречу тебе — как опилки железа навстречу магниту. Стихия, чирикая, чиркала по корпусу носа, настропаляла глаза прослезиться, царапала незащищенную плоть, ела теплую шею, не кашу.
Вторжение длилось ускоренно, длилось оно всего ничего.
Миниатюрные кайзеры вдруг исчезали долой с оскверненных участков улиц так же стремительно, так же внезапно, как и появлялись, однако последствия пиршества блох, анабиоз опрокинутой попранной чести, парша в очаге катастрофы, разбитые рваные бусы, непарные туфли, клочки шевелюр и медалей на мостовой, подтверждая жестокость явления, свидетельствовали мудрецу на заметку, что против орды вампиров еще нигде во всем индюшатнике не придумано средств обороны.
Стихия навстречу, падая сверху, фактически стригла вдогонку. Прохожие, застигнутые врасплох, окаменевали с испуга. Но многие фаты события все-таки фыркали, многие все-таки делали дико подскоки на месте, рывки на деревья, многие сразу потели, танцуя вприсядку плюючую польку содома, будто бы каждого, кто подвернулся под эту статью насилия, каждого крайне беспечного, кто подвернулся нечаянно, каждого пешего, кто не ковбой, кипятила со всеми другими друзьями-раззявами в облаке черного рева такая судьба. Многие фаты, статисты картины, послушно терпели в аду, когда многие нетерпеливые граждане, делая дико подскоки за порцией воздуха, бились о стены домов или, хуже того, друг о друга. Рациональный рассудок у всех ускользал от обязанности руководить ими. Разум отказывался распознавать обстановку, живая душа взаперти предрекала конец, а повсюду кишела грызня.
Когда возвращалось отишье, жители города кисли с опухшими сизыми рожами, как у потомственных алкоголиков, и ничего худого не помнили. Мужчины, то бишь и женщины тоже, все потерпевшие, все пострадавшие после нашествия, прятали самые гнусные кадры позора на дно подсознания. Блохи? Да вам если жарко, значит, у вас это приступ изжоги во рту. Вы наелись известки, но думайте сами, кому потакаете. Пусть у рептилий поверх организма свой собственный панцирь или своя чешуя серебрится на пузе. Человеку доступна другая планида. Человеку зато можно вдоволь кататься по сочной траве нагишом — у человека свой сад, и роса покрывает его лепеству. Думайте смирно. Блохи не более чем отвлекающий блеф, обращенный в острастку.
2
На свете каких только нет изощренных желаний! Посмотришь иной раз окрест и ахнешь от удивления — чего только людям не хочется!.. Найдутся, возможно, такие задиры-зануды, кто даже захочет прочесть эту книжку.
— Ну-ка, посмотрим, — скажете вы, настороженно тиская произведение. — Проверим на ощупь, у автора были причины писать или нет.
Были: однажды ему захотелось.
— Ответственно?
Пришла ему в голову мысль опрятно заполнить своими словами, своими слезами пачку хорошей лощеной бумаги.
