А я ведь тоже влюблен в Надю. Но Валера более удачливый соперник. А разве удивительно, что менее удачливый хочет оконфузить более удачливого?
И один из верных способов оконфузить этого фокусника — прилюдно раскрыть секрет его фокусов. Что у нас там? Исландский мальчик? Я уверен, что о его существовании Валера узнал каким-то прозаическим способом и уж совсем-совсем не мистически. Я берусь это доказать и предъявить доказательства в первую очередь Наде. Был бы я фраер?! Хрен с ним. Смолчал бы. Но я же полковник разведки. Со мной так нельзя.
Прежде всего, я попросил штатного хакера нашего ЧОПа капитана Витю выяснить, есть ли где-либо в Интернете фото Кнута Свергюссона.
Капитану понадобилось для этого пять минут. Но для точности он прозанимался этим еще два часа. Ответ однозначный. Во всемирной сети фото Кнута Свергюссона нет и никогда не было.
Что же, раз так, то я дал указание взять на телефонной фирме, где зарегистрирован «мобильник» Валеры, список всех его исходящих и входящих звонков. Установив всех, с кем хотя бы секунду разговаривал колдун, мои люди вышли на некоего Александра Ильина. Профессионального программиста. Ему раз плюнуть войти в базу данных хоть Лаунгхольта, хоть Рио-де-Жанейро. А дальше дело техники. В результате Валера — крутейший прорицатель. Ну все, голубчик, чудеса заканчиваются.
Я уже радостно потирал руки, когда позвонил капитан Витя. Он на всякий случай проверил компьютерные файлы всех городских структур Лаунгхольта и пришел к выводу: файлы ни разу не подвергались несанкционированным попыткам войти в них. Что, собственно, и неудивительно. Ну кому нужен исландский городок в три двора, двенадцать улиц?..
Появилась новая информация об Ильине. Он звонил Валере несколько раз. По ошибке. Дело в том, что номер «трубки» Валеры всего на одну цифру отличается от номера одного из приятелей программиста.
Ну что ж, попробуем зайти с другого конца.
Я связался с хлопцами из исландской резидентуры. Меня интересовала более подробная информация о Кнуте и его семье.
Через неделю я был в совершеннейшем курсе всех событий этой первичной ячейки общества из города Лаунгхольт. Кнут уверенно вступал в пору полового созревания. Хлопцы даже установили героиню его эротических фантазий. Хелен Свидурсдаттор, четырнадцати лет (дополнительные данные, включая группу крови и менструальный цикл, прилагались). Ну что еще? Папа. Господин Сверг Бьерсон. Ветеринарный врач. Работает на овечьей ферме. С утра до вечера там пропадает. Трудоголик. Прививки, окоты, прирост веса, качество шерсти. Вот вопросы, интересующие его в первую очередь. Мне он наиболее симпатичен. На таких держится наш мир.
Мама. Карин Гунарсдаттор. Домохозяйка. Ведет интимные дневники с самого детства. О них не знала ни одна живая душа. Даже лучшие подруги. Даже мама. Не говоря уже о мужчинах, включая папу, мужа и сына. Карин всегда прятала тетрадки, как ей казалось — абсолютно надежно.
Фотокопии дневников с переводом на русский язык уже лежат на столе в моем кабинете. Я добросовестно прочитал все тысячу четыреста страниц летописи девичьих переживаний. С самой первой страницы, где она еще десятилетней девочкой написала: «Как, право, банально иметь голубые глаза. Карие. Вот что по-настоящему оригинально. Такие глаза у турецких рабочих, которые строят в нашем городе водокачку…» И до самой последней страницы, написанной уже тридцатипятилетней женщиной буквально на днях: «Приносят ли деньги счастье? Пожалуй, нет. Но коли суждено стать несчастной, то не надо это усугублять еще и безденежьем…»
Ни одного упоминания чего-либо русского в ее дневниках решительно нет.
Проанализировав всю информацию о семье, я сделал заключение, что время потрачено мною напрасно. Ничего не дала и детальная проверка окружения Валеры. Неужели мне не по зубам вычислить этот фокус-покус? Да нет, вполне по зубам. Просто я рассчитывал обойтись без человеческих жертв, но, видно, не получится…
Я приказал по-тихому изъять Валеру и провести дознание. За дело взялись одновременно костоломы и психологи. Жуткая, кстати, смесь. Человек-колдун сломался к исходу четвертой минуты разговора. Он все время норовил сползти со стула, чтобы показать полное почтение, целуя нашу обувь. Он был готов сознаться в чем угодно. Да, он жулик и никакой не прорицатель. Кнут ему вовсе не снился. Вот только возникли сложности с объяснением — как он смог нарисовать мальчика и узнать номер машины. Ничего вразумительного наш собеседник рассказать не мог. При этом я и мои помощники, опытнейшие знатоки человеческих душ, не отметили с его стороны никаких элементов игры. Искренность в высшей степени подлинная.
